Вопросы истории и культуры

северных стран и территорий

-------------------------------------

Historical and cultural problems

of northern countries and regions

 

Научные статьи

 

Этнология

 

Л.В. Иванов

(Гриннел, США)

 

"Северный характер": радость расиста и мучение ученого (историографические заметки)

 

«Профессиональные историки до сих пор расходятся

во мнениях относительно решения; большинство

из них уже не задает вопроса» - Дж. Даймонд

 

В статье рассматриваются размышления западных авторов о природе «регионального характера» и потенциально опасные последствия некоторых форм детерминизма в свете достижений современной генетики.

 

«На приеме присутствовали, – сообщает южанин, – элегантный джентльмен из Вирджинии, господин из Кентукки, человек из Огайо, жулик из Чикаго, парень из Нью-Йорка и мужик из штата Мэн» [1]. Эта старая американская шутка, возможно, отражает некую правду, если не жизни, то, по крайней мере, нашего сознания. Как мне однажды заявил дублинский таксист, «Москва и Дублин – на одной параллели. Поэтому мы так духовно близки. У нас даже есть еврей в парламенте». Подобная вера в «параллелизм параллелей», похоже, существует с незапамятных времен. Как пишет Моррис Фрейлих,

 

Вера в «суверенное влияние окружающей среды» широко распространена<...> Она выражается в идее, что люди из северной части данной области <...> обладают жестким и крепким характером. Они трудолюбивы и осмотрительны. Жители южной части спокойны, ленивы, разговорчивы и веселы. Эту идею разделяют <...> японцы, китайцы, индейцы, итальянцы, немцы, испанцы, англичане, голландцы и американцы. Среди мыслителей, которые верили в экологический детерминизм <...> мы находим ученых, которые в значительной степени повлияли на интеллектуальную историю западной цивилизации, таких, как Гиппократ, Платон, Аристотель, Гален, Полибий, и Птолемей [2].

 

Есть ли за этим какая-то правда? Или хотя бы проблема? Стремясь вернуться к dolce pensar niente, современный западный ученый, несомненно, приведет в ответ ряд абсолютно очевидных и, в данном случае – абсолютно правильных аргументов.

Во-первых, почему именно Север-Юг? Штат Айова, например, политически резко отличается от Небраски, своего западного соседа, несмотря на одинаковую этническую, социальную и религиозную принадлежность жителей [3]. Во-вторых, что такое «Север»? Это географическая зона, или нечто «на север от меня»? В-третьих, какая тут может быть правда, когда сами стереотипы северян настолько разнообразны (одни и те же авторы валят на климат достижения Исландии и «отсталость»  [4] Сибири)?

Я живу в маленьком городе в штате Айова. У нас тут недавно судили одного фермера. Шестьдесят лет назад сосед одолжил у него грабли, и с тех пор отказывался отдавать. Не брал я, говорит, твои грабли. Фермер в армию сходил, женился, родил детей. Жил себе, растил детей и кукурузу. Прошло много лет. Дети выросли и уехали в город. Жена заболела и умерла. Ну всё, пора, – решил фермер. Пошел, и убил соседа. 

А на юге, по-моему, всё было бы не так. На юге, фермер не ждал бы шестьдесят лет, а сразу пошел бы разбираться, насчет граблей. Наорали бы они друг на друга, подрались бы, может, а потом выпили бы домашнего вина, и все дела.

Почему мне кажется, что на юге всё было бы по-другому? Скорей всего  – потому, что я привык строить гипотезы на основании очень небольшого опыта.  Скажем, у меня есть два близких друга из Ганы. На этом основании, мой некультурно-байезианский мозг [5] предполагает, что все 24 млн. ганийцев – миролюбивые, умные и веселые. В прошлом, люди не боялись подобного детерминизма. Они пытались разглядеть систему за чередой внешних наблюдений.

Предлагавшиеся системы условно делятся на две группы, в зависимости от того, где, по мнению авторов, находится причина специфически регионального поведения. 

Биодетерминисты верят, что причина – внутри человека. Эко-(географические) детерминисты – что вовне [6]. Логика экодетерминизма примерно следующая:

1) Все люди произошли от одного вида, в одном месте [7].

2) В какой-то момент они мигрировали в разные стороны.

3) Взаимодействие с новой окружающей средой ослабило людей, они стали болеть незнакомыми заболеваниями.

4) Люди постепенно адаптировались к новым условиям.

5) В процессе адаптации, они приобрели специфическую физиологию.

6) А также специфические черты характера и социальные институты.

Экодетерминисты обычно добавляют к этому, что их собственный климат – самый благоприятный для развития цивилизации [8]. Они считают, что более развитые культуры когда-то вытеснили менее развитые на крайний север и на крайний юг. В суровых, малонаселенных местах, эти несчастные не могли нормально развиваться, и, соответственно, сохранили древний характер и социальные структуры [9].

Сегодня, нас в этой логике смущает только вопрос о связи среды и характера. А раньше, всё было наоборот: почти ни одно географическое описание не обходилось без этнографических наблюдений. В Germania, Тацит (AD 56 - AD 117) пишет:

 

У феннов — поразительная дикость, жалкое убожество; […] Но они считают это более счастливым уделом, чем изнурять себя работою в поле и трудиться над постройкой домов и неустанно думать […] о своем и чужом имуществе: беспечные по отношению к людям, беспечные по отношению к божествам,  они достигли самого трудного — не испытывать нужды даже в желаниях [10].

 

 

Почти 18 веков спустя, в статье о Финляндии, П.А. Кропоткин (1842 - 1921) [11] добавляет географию в чисто метафизическое определение нации, данное Ренаном [12]:

 

Географ [мог бы добавить к этим особенностям нации] союз между народом и территорией, которую он занимает, от которой он получает национальный характер, и на которую он накладывает отпечаток, образуя, таким образом, единое целое между народом и территорией. [...] Настойчивость и упорство, которые характеризуют всю северно-финскую основу, являются  естественным результатом этих  [суровых] природных условий, также как основательность и особый тип меланхолии, которые так поражает в характере этих людей [13].

 

Кропоткин, как профессиональный (и судя по всему, блестящий) географ своего времени, склонен связывать все аспекты жизни человека с окружающей средой [14]:

 

Климатом, вместе с почвою, обуславливается с самой колыбели развитие человечества и его умственный прогресс. [...] Ими обуславливается не только материальное благосостояние, но и самый характер человека. [...] главное влияние принадлежит климату, который или призывает человека к постоянной деятельности, или обрекает его на полную бездеятельность. [...] Сами верования народа, - эти первые попытки истолкования явлений природы, - обуславливаются, как известно, общим видом страны, ее растительностью, освещением, а следовательно, и климатом [15].

 

Кропоткин писал это в период, который исследователи называют «моментом экологического детерминизма, 1890-1920» [16]. Типичный представитель этого периода – Эллен С. Семпл (1863 -1932). В книге «Влияние географической среды», она пишет:

 

... Между климатом и темпераментом существует близкая связь. Северные народы Европы - энергичные, предусмотрительные, серьезные, вдумчивые, не эмоциональные, осторожные, не импульсивные. Южане субтропического Средиземноморья -  легкие на подъем, недальновидные, за исключением настоятельной необходимости, веселые, эмоциональные, творческие - качества, которые у негров экваториального пояса переросли в серьезные расовые недостатки. [...] Южные русские - более непосредственны, чем их родственники с мрачного севера, хотя и те и другие затронуты типичной меланхолией славян. [...] Полярные регионы и субтропические пустыни... позволяют завязывать лишь немногие и непостоянные отношения с территорией, ограничивают экономические методы до низших ступеней развития, и производят только маленькие, слабые, плохо организованные орды, которые не способны к развитию, пока они остаются в этой унизительной окружающей среде [17].

 

Эллсворт Хантингтон (1876-1947) – имя, безусловно (и незаслуженно [18]), тесней всего связываемое с экодетерминизмом. Его работы были особенно популярны в начале 20-го века. Как пишет Г. Мэнли [19], Хантингтон связывал все проблемы человека со внешней средой, в то время, когда Фрейд связывал их со средой внутренней. По Хантингтону, вся история определяется «пульсациями» – чередованием теплых и холодных периодов [20]. Причем, не только глобальные вопросы: например, он связывает снижение исторической роли Норвегии с «увеличением количества штормов» в 14-м веке [21]. Одержимый погодой, Хантингтон занимался «географией человеческой энергии», и «температурой успеха», зависящей от расы человека [22].

Идеи Хантингтона были отвергнуты, забыты, и заново оживлены, особенно в последнее время, когда тема глобального изменения климата, наконец, просочилась в политику через СМИ [23]. Современному читателю Хантингтон кажется сродни его собственной характеристике буйвола [24]. Он безумно непоследователен: тут и там он сдабривает свои описания антиклиматическим социал-дарвинизмом. Скажем, он пишет об Исландии: «Сохранение хорошей наследственности в этом отдаленном месте показывает, что нет объективных причин для расового распада» [25]. Естественно, Хантингтон был президентом Американского общества евгеники [26]. В поразительно глупой статье «Забытая тенденция в евгенике» [27], он пробует доказать, что «успешные» люди имеют больше детей, основывая свои доказательства на корреляции между рангом профессоров Йельского университета и числом детей у этих профессоров [28].

Несмотря на это, влияние Хантингтона на экодетерминизм было огромным.

Томас Гриффит Тейлор (1880-1963) в книге «Окружающая среда, раса и миграция» [29], упоминает «Климатический фактор» Хантингтона [30], как одну из самых важных книг. В отличие от Хантингтона, Тэйлор был настоящим ученым. Причем, он был не просто классическим экодетерминистом [31]. Некоторые его взгляды поразительно современны:

 

Китай и Япония в следующем веке повторят путь материального процветания европейских и американских производителей. [...] Но кажется маловероятным, что Китай продемонстрирует нам путь использования ценных экономических методов механического производства без увеличения количества трущоб (и миллионеров), характерных для нашего индустриализма [32].

 

Связь между географией и характером была уделом не только "высокой" науки. В учебнике «Практическая система современной географии» (1829), студенты читают:

 

Шведы образованы и нравственны; у саамов нет регулярного правительства, это несчастная, невежественная и суеверная раса;  русские выносливы, энергичны, и трудолюбивы, но крайне грубы и невежественны; итальянцы успешны в музыке, живописи и скульптуре, но они - женственны, суеверны, раболепны и мстительны; индусы ленивы, бездуховны и суеверны; [жители Сибири], как правило, невежественны, грязны и дики; абиссинцы находятся в низшем состоянии цивилизации, во многих отношениях, они чрезвычайно дики и жестоки... Они исповедуют христианство, но только на словах [33].

 

Современный западный ученый спешит немедленно связать экодетерминизм с расизмом, империализмом и колониализмом [34]. Харм де Ближ, главный авторитет современной американской географии, например, утверждает:

 

Культурные антропологи и географы давно отметили [...] региональные контрасты, и первоначально сделали выводы о связях между климатом и «цивилизованностью», отражая неограниченный расизм своего времени [35].

Это просто неверно. По крайней мере, совсем не просто. Как пишет М. Бассин:

 

Нужно быть осторожными, чтобы не скатиться к редукционистскому анализу, который механически описывает географические идеи... в конечном счете, как не более, чем прямые выражения определенной политической программы. [...] Сама по себе идея о влиянии окружающей среды, похоже, не имела политической идентичности или значимости и приобретала их только в руках практиков, которые вполне сознательно их туда вкладывали [36].

 

Колониализму требовалось мнение, что другие народы живут в «диком состоянии» – совершенно не важно, почему. Ответ на вопрос «почему» делал экодетерминистов анти-расистами по определению. И не только Кропоткина, который в статье 1885 года пишет, что география «должна учить нас, что все мы братья, независимо от национальности» [37]. В том же учебнике географии Дж. Олви 1829 г., мы читаем:

 

…нежный европеец и смуглый эфиоп – братья, потомки одного прародителя. Климат, или температура воздуха, является основной причиной отличий в цвете и внешнем виде людей, которые при очень теплой или холодной погоде, получают, с течением времени, темную или светлую кожу. Отличия в образовании, питании, одежде, способе жизни, и особенно  в обычаях могут быть названы в качестве других причин [38].

 

Возможно, Гриффит Тейлор сформулировал это лучше всего:

 

По-моему, «расовые предрассудки» – это просто термин для этнологического невежества. Такие предрассудки основаны на весьма реальных различиях в культуре, но биологические различия в большинстве случаев незначительны [39].

 

Конечно, и тут можно отыскать повод для колониализма: раз мы все – братья на разных ступенях развития, мы просто обязаны цивилизовать «отсталые» народы. Но этот аргумент работает только при условии, что «отсталость» всегда означает нечто негативное. По крайней мере с 16-го века, экодетерминизм сопровождает понятие «благородного дикаря», причем, не просто непуганого и наивного, но лучше нас во многих отношениях. Как писал Мишель де Монтень (1533-1592) в эссе «О Каннибалах» (1580), «дикари», может, и едят мертвецов, но зато европейцы убивают друг друга тысячами во имя религии [40]. Ясно, что Кропоткин искал на дальнем Севере не тронутые цивилизацией общины, построенные на «естественном» принципе взаимопомощи [41].

Кроме того, колонизация не улучшает климат. Даже если мы переместим колонизированное население в «лучшее» место, ничего хорошего из этого не выйдет. Наоборот, в соответствии с идеями экодетерминизма, такая миграция приводит к заболеваниям и, через какое-то время, к вырождению [42]. Идея вырождения была популяризована Жоржем-Луи Леклерком, графом де Бюффон (1707 -1788) [43]:

 

Бюффон поддерживал идею надлежащего климата для каждого вида, но он утверждал, что благоприятный регион для каждого организма – это его «patrie d'origine», фактическое место его создания. [...] Каждая флора и фауна, таким образом, принадлежат к конкретной эко-графической области. Формы родом из жарких зон не могут поддерживать и воспроизводить себе подобных в более умеренных регионах, и даже когда миграция происходит в пределах одной климатической зоны, например, из Европы в Америку, с ними происходят

изменения, приводящие к «дегенерации» - по крайней мере, эстетические [44].

 

Пушкин, в неопубликованном эссе <О прозе> (1822), называет Бюффона «великим живописцем природы» [45]. Менее чем через год, Пушкин бормочет в Онегине: «Но вреден север для меня». Комментаторы объясняют эту строку небрежно: «намек на ссылку на юг. П. снабдил стих примечанием: "Писано в Бессарабии"» [46]. Даже Набоков, обычно внимательный к деталям, в данном случае, отделывается общим замечанием: «Пушкин часто намекает на личные и политические вопросы с помощью географических, сезонных и метеорологических условий» [47].

Почему Север был вреден для Пушкина, но не для Онегина и Ленского (чьи фамилии происходят от северных рек)? И почему Пушкин, непревзойденный мастер иронии, позволил себе такую прямолинейную, почти медицинскую шутку? Может быть «потомок негров безобразный» просто открыл работу Бюффона «О вырождении животных» и прочел: «Когда человек меняет климат и мигрирует из одной страны в другую, его природа подвергается изменениям»? Не потому ли, в «Арапе Петра Великого» (1827-1828), герцог Орлеанский говорит прадеду Пушкина: «Россия не есть ваше отечество; не думаю, чтоб вам когда-нибудь удалось опять увидеть знойную вашу родину; но ваше долговременное пребывание во Франции сделало вас равно чуждым климату и образу жизни полудикой России?»

Независимо от того, верно ли это объяснение, Пушкин наверняка предпочитал идеи Бюффона взглядам эпохи Просвещения. Скажем, всеобщего любимца Вольтера:

 

Негры являются видом, [...] отличным от нашего [...]. Черная шерсть на голове и на других частях [их] тела не имеет сходства с нашими волосами; и можно сказать, что если их сознание и не отлично от нашего по природе, то оно, по крайней мере, значительно хуже нашего. Они не способны к серьезному приложению или к ассоциации идей, и, похоже, не созданы ни для преимуществ, ни злоупотреблений нашей философии [48].

 

Сравните это невежественную тираду с буффонадой благородного Бюффона:

 

... Человечество не состоит из видов, существенно отличных друг от друга; [...] Напротив, оно было изначально одним видом, который, после умножения и распространения по всей поверхности Земли, претерпел различные изменения под влиянием климата, питания, образа жизни, эпидемических заболеваний, и смешения разнородных людей; [эти изменения] передаются из поколения в поколение, так же, как уродства и заболевания переходят от родителей к детям, и, наконец, поскольку они были с самого начала обусловлены чередой внешних и случайных причин [...], то, вероятно, что они будут постепенно исчезать [49].

 

Бюффон и Вольтер – типичные представители двух течений в западной мысли, которые существовали, как минимум, в течение последних 300 лет. Люди первого течения, движимые экодетерминизмом и страстью к путешествиям, стремились не эксплуатировать, а изучать. Воспитывать, лечить, вероятно, обращать в свою веру, но не истреблять. Выставлять похищенные сокровища в музеях, а заодно – строить дороги, школы и больницы. Люди второго, биодетерминистского, течения были одержимы жадностью, и расчетливым, холодным равнодушием. Как нацистов, их совсем не волновали тела, умы и души их жертв. Конечно, они тоже использовали этнографический стиль в своих описаниях (примеров много, от Гарсиласо де ла Вега [50] до Рудольфа Гесса [51]). Но эти описания – не более, чем самооправдательная мимикрия.

В каком-то плане, экодетерминисты были благородными дикарями этнологии: они наивно хотели изучать людей. 20-го век имел дело уже с не людьми, а с массами, созревшими для манипуляций. Для этого требовались другого рода ученые. Не смотря ни на какую евгенику, можно легко проследить путь от их работ к геноциду.

Один из таких ученых – русский француз по имени Жозеф (Иосиф Егорович) Деникер (1852 -1918), являющийся, среди прочих достижений, автором идеи о «нордической расе». Он запросто решает вопрос о связи биологии и среды:

 

Различия между этническими группами являются продуктом эволюций, управляемых небиологическими законами очень мало изученной природы. Они проявляются в этнических, языковых и социальных характеристиках [52].

 

Признаюсь: несмотря на нездоровый антропологический интерес к теоретикам зла (единственная благодать, доступная в Айове пацифисту), я не смог закончить книгу Деникера. Я способен переваривать только искренние, последовательные, и хоть немного осмысленные тексты. К счастью, есть много лучше организованных расистов.

Вероятно, автором, внесшим наибольший вклад [53] в биодетерминистские теории ХХ-го века был Мэдисон Грант (1865-1937). В книге «Конец великой расы»(1916) он заявляет:

 

Существует [...] распространенная и глупая вера в силу окружающей среды, а также в образование и возможность изменить наследственность, которые вытекают из догмата о братстве людей. [...] Такие убеждения принесли много вреда в прошлом, и ... могут нанести гораздо более серьезный ущерб в будущем. Таково мнение, что раб-негр был несчастным кузеном белого человека, сильно загорелым от тропического солнца и отрезанным от благ христианства и цивилизации [...] Подобный же опыт мы наблюдаем в лице польского еврея, характерные черты которого (карликовый рост, своеобразный менталитет, и беспощадная концентрация на собственных интересах) в настоящее время активно прививаются к телу нации [54].

 

Спустя всего 10 страниц, Грант спокойно использует экодетерминизм:

 

Горцы - высокие и энергичные, вероятно, в следствие жесткого устранения дефективных особей неблагоприятной окружающей средой. [...] Низкий рост саамов ... возможно, был изначально обусловлен тяжелыми условиями Арктики, но в любом случае он уже давно приобрел расовый характер.

 

Еще более непоследовательно, Грант использует чисто бюффоновский аргумент для объяснения совсем недавних изменений:

 

Белые в Джорджии, на Багамских островах, и, особенно, на Барбадосе являются отличным примером пагубных последствий жизни за пределами ареала нордической расы» [55].

 

Грант не был необразованным хулиганом. Он был близким другом президентов Рузвельта и Гувера, председателем Нью-Йоркского зоологического общества, советником Американского географического общества, директором Американского общества евгеники, и вице-президентом Лиги по ограничению иммиграции [56]. Его работа – прямое руководство для нацистской расовой политики, включая не только такие идеи, как «нордическая раса под ударом», но и чисто евгенистическую тактику:

 

Жесткая система отбора путем ликвидации слабых и непригодных... позволит решить вопрос за сто лет[...] Это - практичное, милосердное, и неизбежное решение проблем; оно может быть применено к... уголовникам, к больным, к безумным... и, возможно, в конечном счете, к ненужным расовым элементам [57].

 

Идеи Гранта, в более четкой форме, развил Ханс Фридрих Карл Гюнтер (1891-1968). «Гордость НСДАП», отрицатель Холокоста до самой смерти, он в 1927 г. выпустил влиятельную книгу «Нордическая Идея». Основная логика книги следующая:

 

1) Все современные народы смешаны. Нет чистых наций.

2) Раса была изначально одна, возможно, темная, наверняка, темнее нынешней белой расы.

3) Некоторые люди мигрировали в места с холодным климатом (который тогда был, возможно, экстремальней нынешнего).

4) В борьбе с суровой окружающей средой, они приобрели специфическую физиологию и черты характера.

5) Эту специфику можно измерить с помощью точных научных методов  (форма черепа, волосы, цвет кожи, цвет глаз, форма носа, поза и т.д.).

6) Они завоевали свой путь назад, стали господствующими классами многих  более примитивных народов.

7) Пока они не смешивались, они сохраняли свой особенный характер.

8) Они были ослаблены мягким климатом и незнакомыми болезнями.

9) «Евреи» придумали капитализм, приведший к вертикальной мобильности  населения.

10) Это привело к смешению рас.

11) Смешение рас приводит к вырождению и упадку морали.

 

Как показывает эта логика, расисты – это «экодетерминисты на час». Еще Кант, в работе «О разных расах» (1775), писал: «после того, как раса... была основана, ... она не может быть изменена в другую расу дальнейшим влиянием климата» [58].  Или, в более вульгарной форме, по словам основателя современного расизма, Иосифа Артура графа де Гобино (1816-1882), «жестокий феллах загорает под тем же солнцем, которое жжет мощного жреца из Мемфиса; ученый профессор из Берлина читает лекции под тем же ненастным небом, которое обозревает жалкое существование финского дикаря» [59].

В каком-то смысле, биодетерминисты являются «ультра» экодетерминистами: они считают, что исходное воздействие среды было таким сильным, что оно вызывало эффект, схожий с образованием нового вида. Исторически, два течения представляют внутривидовое (моя сестра – противная, но она – моя сестра), и межвидовое (эти люди – как крысы) отношение к Чужому. В этом смысле, Первая мировая война была «внутривидовая» [60], Вторая мировая война была (как минимум, на Востоке) – «межвидовая», а холодная война может означать возвращение к «внутривидовому» подходу (как пели американцы со слов Стинга, «русские тоже любят своих детей»).

Возвращение к «внутривидовому» подходу, похоже, приводит и к возрождению спора между двумя течениями, приутихшему было после Второй мировой войны. На стороне экодетерминизма мы находим таких людей, как Джаред Даймонд и Джеффри Сакс. Они, по сути, возрождают идеи экодетерминизма по схеме, предсказанной  Г. Мэнли в 1958 г. (уп. соч., стр. 105): «холодная весна увеличивает счета за отопление». Иными словами, несмотря на то, что новые технологии помогают людям обуздывать окружающую среду, она по-прежнему влияет на поведение человека, если не прямо, то через экономику и другие факторы [61]. По словам Джеффри Сакса,

 

...география играет важную роль в формировании распределения мирового дохода и экономического роста... Районы, которые находятся вблизи судоходных путей, гораздо богаче и более плотно заселены, чем внутренние районы. [...] Климат также может влиять на экономическое развитие. Нации в тропических зонах обычно имеют более высокие показатели инфекционных заболеваний и низкую продуктивность сельского хозяйства... Подобное бремя распространяется на пустынные зоны. Самые бедные регионы мира обременены обеими проблемами: расстоянием от морской торговли и тропической или пустынной окружающей средой [62].

 

В книге «Пушки, микробы и сталь» (1997), Джаред Даймонд суммирует этот подход так: «История шла разными путями для разных народов из-за различий в окружающей среде, а не из-за биологических различий между этими народами» [63].

Даймонда сегодня ругают все, кому не лень [64]. Некоторые его идеи, например евразийская оппозиция «Восток-Запад» по сравнению с американской «Север-Юг», действительно, выглядят слегка натянутыми. Серьезная критика Даймонда идет от либеральных экономистов: да, говорят они, среда является влиятельным фактором, но как реагировать на экологические проблемы – зависит от людей [65]. В этом духе, фокус Даймонда несколько смещается от книги «Пушки, микробы и сталь» (1997) к книге «Коллапс» (2005): сравнение Гаити с Доминиканской Республикой заставляет Даймонда меньше полагаться на географию и больше на человеческий выбор [66].

2006 году отделение археологии Американской Антропологической Ассоциации провело «товарищеский суд» для «решения вопросов, циркулирующих вокруг популярных трудов Джареда Даймонда». Вышедшая в результате «суда» книга – типичный пример знакомого нам стиля дебатов: начать с разбора мелких ошибок, и закончить большим политклеймом [67]. Следуя этому стилю, книга открывается статьей о вырубке леса на острове Пасхи. Это был не экоцид, как утверждает Даймонд (пишут авторы), островитяне не вырубили все пальмы: крысы, ввезенные поселенцами, уничтожили пальмовые орехи [68]. После этого глубокого (и, видимо, верного) анализа, читателю остается посмотреть в конец книги в поисках политического диагноза. И вот он: Даймонд защищает «имущих», и во всем обвиняет «неимущих» [69]. Дело сделано, цель достигнута: «Джаред Даймонд был развенчан серьезными антропологами» [70].

Цель достигнута, но вопросы остаются, острее, чем когда-либо. Правильно ли закрывать глаза на большой объем эмпирических данных? Возможно ли исследование без некой группирующей теории, или это будет просто описание? Не запретили ли бы мы всю систему Дарвина как «видовые предубеждения»?

Эти вопросы особенно актуальны сегодня, когда биодетерминизм, злодей-близнец экодетерминизма, тоже поднимает голову и оглядывается по сторонам. История, описанная Б. Айзеком, похоже, пробует повториться:

 

Научный прорыв ... сделал возможным разработку лженаучных форм расизма, основанных на... биологии. Преимущество последней для расистских концепций было в том, что она оправдывала предрассудки, основываясь исключительно на внутренних факторах. Генетику использовали для построения теории о постоянных и неизменных характеристиках целых групп людей [71].

 

Присмотримся поближе к т. н. «гаплогруппам». По данным Международного общества генетической генеалогии, «генетики определили участки на Y-хромосоме и в митохондрии, где ДНК не смешивается, и меняется очень медленно. Маркеры в этих участках передаются из поколения в поколение» [72]. Используя эти маркеры, мы можем отследить родословную человека. Более того, по словам Э. Хармон из New York Times,

 

После того, как древние люди разошлись в разные стороны, в ДНК каждой популяции накопились различные мутации. Как хлебные крошки, эти генетические маркеры, неизменные на протяжении тысячелетий, помогают нам проследить пути первопроходцев. Например, всех не-африканцев объединяет мутация, возникшая у предков первых людей, которые покинули континент. Но потомки тех, кто направился на Север, [...] несут маркер, отличный от тех, кто пошел на Юго-восток в сторону Азии [73].

 

Едва услышав об этих исследованиях, антропологи бросились их применять. А заодно – развернули дискуссию о «чувствительности к местным обычаям, важной для постколониальной антропологии» [74]. К удивлению чувствительных ученых, многие представители коренных народов наотрез отказались пост-колонизироваться: они по опыту знают, к чему приводят подобные проекты. Сначала вы сдаете ДНК, а потом, по словам Д. Барретта из Наблюдательного Совета Аляски, приводимым New York Times, «выяснится, что вы, на самом деле, из Сибири, и тогда – прощай, страховка» [75].

Можно возразить: гаплотеоретики не являются реальными детерминистами, они работают исключительно с процентами и вероятностями. Точно так же делали их предшественники: «смешение рас», возможно, самая любимая тема расовой теории. Как и гаплогруппы: рассуждения о них давно обжили неонацистские сайты и форумы.

Ясно, что френология отличается от ДНК-тестирования, как научный коммунизм от реальной науки. Или не ясно? Большую часть гаплогруппных карт занимает "<50%" (населения, принадлежащего к определенной группе). Как пошутил один старый физик, прослушав доклад о системе прогноза погоды, который хвастался точностью в 47%: «Измените ваши расчеты на противоположные, и точность достигнет 53%».

Тревожней всего, наша вера в «науку» – та же, что и восемьдесят лет назад. В мемуарах «Европа, Европа», еврейский подросток, выдающий себя за немца, попадает в спецшколу Гитлерюгенда. На одном занятии, профессор вызывает его перед классом, чтобы продемонстрировать, к его ужасу, методы расовой идентификации. После тщательного изучения, профессор, наконец, приходит к заключению:

 

«Йозеф ... является типичным потомком восточно-балтийской расы.» Слава Небесам! В этот момент тысячи исследовательских проектов нацистских ученых достигли точки полного абсурда [...] Уважаемый ученый вручил мне превосходное заключение. Ни с того, ни с сего, я стал официальным арийцем  [76].

 

«Научные» методы расовой атрибуции особенно опасны в сочетании с популярным в последнее время изучением генетики человеческого характера. Как скоро кто-то решит, что некая группа людей имеет больше, скажем, гена альтруизма [77], агрессии [78], или «антисоциального поведения» [79], и решит стерилизовать их во имя прогресса? Тогда будет поздно рассуждать о неточности наших методов. Да и сами методы не будут особенно нужны. Нацисты тоже не мерили череп каждого еврея. Они полагались на записи, на само- и добрососедскую идентификацию. Но, больше всего, они опирались на принятие обществом трех простых биодетерминистских идей: что характер определяется наследственностью, что эту наследственность можно точно измерить, и что ее никаким способом нельзя изменить [80].

Чтоб подобное не повторилось, нам нужно срочно начать популяризировать настоящую науку. Настоящая наука отличается не только постоянным стремлением к правде. Она еще отличается и постоянными сомнениями в своих текущих выводах.  Например, недавно группа Ванессы Хейз исследовала ДНК бушменов и обнаружила, что, несмотря на большую изолированность, бушмены сильнее отличаются от друг от друга, чем каждый из них –  скажем, от европейцев. Эти результаты подвергают сомнению всю методологию, или, по крайней мере – ее точность:

 

Большое количество новых SNP вызывает обеспокоенность относительно способности текущих массивов генотипирования эффективно фиксировать реальные масштабы генетического разнообразия и структуры гаплотипов [...] Это несоответствие подчеркивает неадекватность SNP массивов для анализа южноафриканского населения [81].

 

Еще категоричней высказался Крэг Вентер, первым секвенировавший геном человека: «мы пока ничего не выудили из генома, кроме вероятностей. Как перевести в клинику повышение риска на 1 или 3 процента? Это бесполезная информация» [82].

Это слова ученого. Говоря по-простому, на что-то мы набрели, но чтоб узнать, на что конкретно, потребуются еще годы исследований. Но мы предпочитаем верить не ученым, а журналистам, желательно, нордической внешности. Мы предпочитаем верить в статистику, в эту трусливую современную религию. А если и статистика не работает, мы говорим «наука этого пока не знает», и оборачиваем мозги метафизикой, чтоб потом спокойно обвинить Бога за зло, совершаемое при нашем попустительстве.

Между тем, пока мы чванимся нашим «научно высчитанным» наследием и знанием слова «митохондриальный» на конференциях и званных обедах, кто-то тихо составляет списки.  Если вы думаете, что я преувеличиваю, сравните две карты. Первая – из книги Гранта «Конец великой расы» (1916). Она показывает распространение «нордической расы». Вторая карта – 2004 года [83]. Она показывает распространение «европейской» гаплогруппы Hg I. Совпадения, по-моему, довольно впечатляющие.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

По всему выходит, что вопрос – не в том, есть ли связь между территорией и характером. Вопрос, в том, какая она, эта связь: врожденная или приобретенная, прямая или опосредованная, изменяемая или постоянная? Но главный, по-моему, вопрос для западной науки – это само право задавать вопросы (почему на картах, со времен Птолемея, Север – наверху, а Юг – внизу? Почему по-английски, ‘North of’ означает ‘больше чем’, а ‘it went South’– что всё пошло наперекосяк? Почему я здороваюсь с незнакомцами в Айове, но не в Калифорнии? Почему я начинаю ругаться на медленных водителей, как только я въезжаю в Айову из Иллинойса? Можно ли соотносить географию российских столиц с уровнем политического развития?)

Я считаю, что такие вопросы задавать можно и нужно. Ленивые обобщения – это не просто основа для предрассудков. Обобщения тесно связаны с обычным, совершенно естественным любопытством. Борясь против обобщений, дальтоническая западная культура [84], по сути, уничтожает основу для крупных открытий.

С другой стороны, бездумная вера в наше наследие уже погубила миллионы людей. Означает ли это, что мы должны запрещать науку из-за потенциально опасных результатов?

Совершенно не означает. Опасна, в данном случае, не сама наука, а ее вульгарные приложения. Я вообще считаю, что любое популярное изложение генетики должно сопровождаться предупреждением: «Исследование вашего происхождения может серьезно навредить вам и окружающим». Или: «Неточные толкования генетики могут привести к войне, геноциду, рабству, и к замедлению умственного развития».

Самое главное, нам нужно понять: борясь за ветряные мельницы, мы радушно приняли инструменты настоящего расизма. Мы сделали это, на мой взгляд, потому что мы потеряли интеллектуальную смелость и стремление к ясности. Мы относимся к правде, как к покупке брюк: вместо того, чтоб найти одни, качественные, пост-модернистский капитализм заставляет нас находиться в постоянном поиске «почти подходящих» брюк [85]. Как рождественские елки, забитые массой бездумных подарков, западные университеты забиты тошнотворным количеством безличных почти-правд. Между тем, настоящая Правда, самодельная, с дефектами, дожидается в одиночестве, наказанная за то, что попробовала заставить нас нечто почувствовать, или за то, что не сумела себя достаточно громко прорекламировать.  И не только правда. В 1887 году Франц Боас писал (об ученом-натуралисте):

 

Он радостно рассматривает любой процесс и явление, которые кажутся посторонним нерегулярным и необъяснимым конгломератом, как звено в одной длинной цепочке.  Упуская из виду конкретные факты, он видит лишь красивый порядок мира [86].

 

Тот факт, что Боас выдвинул это обвинение в борьбе за настоящую науку, против ограниченности и одноплановости всех детерминизмов, совершенно не означает, что мы должны перестать искать «красивый порядок мира». С другой стороны, тот факт, что Гобино назвал красоту «абсолютной и необходимой идеей, не допускающей произвольного приложения» [87], совершенно не означает, что мы должны отдать понятие красоты на откуп идиотам и негодяям.

Нам нужно вернуться к поискам красоты. Для этого, прежде всего, – избавиться от парализующего чувства вины. Мы все имеем какие-то предрассудки. Но мы, точно, не все расисты. Нельзя размывать эту важную границу, между «пред-рассудком» (необдуманным любопытством), и расизмом (четко продуманным безразличием). Мы должны, как можно скорее, высвободить различия из безразличия. Осмотреть их с чистым волнением, как это умеют дети. Изучить их с осторожной честностью, как умеют взрослые. И, больше всего, – наслаждаться ими, как умеют люди.

 

Благодарности

 

Я глубоко благодарен проф. Гарольду Касимову (кафедра религии, Grinnell College), проф. Джонатану Андельсону (кафедра антропологии, Grinnell College), Кабле Арма (Wilhelm Imaging Research), Михаилу Крелину (WebToGo, Мюнхен), д-ру Алексею Леонтовичу (отдел биоинформатики, клиника Майо) и Джемме Гудейл-Сассен (кафедра английского, Университет Айовы) за вдохновение и за трудные споры.

 

***

 

1. 10,000 Jokes, Toasts and Stories. Eds. Lewis and Faye Copeland. New York: Doubleday & Co, 1939.
2. Morris Freilich. “Ecology and Culture: Environmental Determinism and the Ecological Approach in Anthropology.” Anthropological Quarterly 40. 1 (Jan. 1967): 26-43.
3. См. напр., интересную статью о выборах 1892 г: Jeffrey Ostler. “Why the Populist Party Was Strong in Kansas and Nebraska but Weak in Iowa.” The Western Historical Quarterly 23. 4 (Nov., 1992): 451-474.
4. И, вообще, что значит «отсталость»? Низкий уровень материального прогресса? Материальный прогресс, по-моему, – это просто небольшая фора во времени (богатые могут купить новые товары на несколько лет раньше бедных). А что тогда? Состояние нравов, законов, культуры, образования? Во время Холокоста, среди палачей было много высокообразованных людей; все они действовали в рамках закона. С другой стороны, люди, которые спасали евреев, нарушали действующий закон, и во многих местах, общественную мораль.
5. «Теория, известная как «байесовский мозг», представляет мозг как машину для расчета вероятностей, которая постоянно делает предсказания относительно мира и постоянно уточняет их на основании чувственных сигналов» - Gregory T. Huang, “Is this a unified theory of the brain?” New Scientist Magazine 2658 (28 May 2008): 30-33.
6. Существует много других детерминистских систем, например, культурный детерминизм. Однако c точки зрения проблемы регионального характера, социальные факторы – это симптом, а не причина. Поэтому, чтобы не создать замкнутый круг ("региональная культура определяет региональную культуру"), я рассматриваю только эти две, весьма крайние, точки зрения. Кроме того, как пишет Кропоткин, “основная тенденция современной науки состоит в совмещении двух подходов к эволюции: вариации за счет изменений в окружающей среде (Буффон-Ламарк) и естественный отбор Дарвина-Уоллеса.” - Pyotr Kropotkin. “The Direct Action of Environment and Evolution.” The Nineteenth Century (Jan. 1919).
7. Для упрощения дискуссии, я не рассматриваю спор между моно- и полигенистами.
8. Ср. у Аристотеля: ”Племена, обитающие в странах с холодным климатом, притом в Европе, преисполнены мужества, но недостаточно наделены умом и способностями к ремеслам. Поэтому они дольше сохраняют свою свободу, но не способны к государственной жизни и не могут господствовать над своими соседями. Населяющие же Азию в духовном отношении обладают умом и отличаются способностью к ремеслам, но им не хватает мужества; поэтому они живут в подчинении и рабском состоянии. Эллинский же род, занимая как бы срединное место, объединяет в себе те и другие свойства: он обладает и мужественным характером, и умственными способностями; поэтому он сохраняет свою свободу, пользуется наилучшим государственным устройством и способен властвовать над всеми, если бы он только был объединен одним государственным строем” – Политика, Перевод С.А. Жебелева. // Аристотель. Сочинения: В 4 т. Т. 4. – М.: Мысль, 1983. – Кн. 7. Гл. 6. Стр. 376–644.
9. В «Этике», Кропоткин пишет: “В разных климатах у племен, окруженных различными соседями, вырабатывались свои собственные нравы и обычаи. Племен, вполне сохранивших быт того времени, конечно, уже нет. Но больше других сохранили его дикари Крайнего Севера - алеуты, чукчи и эскимосы, до сих пор живущие в тех же физиче­ских условиях, в каких они жили в самом начале таяния громад­ного ледяного покрова, а также […] племена крайнего юга...”. Современный антрополог на это отвечает: “Антропологи предполагали, что предки северных народов были вытеснены на север в результате столкновений или не могли двинуться на юг из-за агрессивности лесных народов. Однако, по-видимому, предки северян выбрали эти регионы за изобилие, которое они предлагают».- Robert McGhee. The Last Imaginary Place: A Human History of the Arctic World. Oxford University Press, 2005. pp. 36-37.
10. Тацит. Сочинения в двух томах. Т.1. Анналы. Малые произведения. Л., Наука, 1969. Пер. А.С. Бобовича.
11. Который, по рассказам современников, был настолько добрый и порядочный человек, что ему явно не представляло большого труда разглядеть взаимопомощь, как основной фактор природы.
12. «Нация, таким образом, представляет собой широкую солидарность, образованную чувствами по отношению к прошлым и будущим жертвам.» ” - Э. Ренан. Лекция в Сорбонне, 11 марта 1882 г. “Qu'est-ce qu'une nation?” Oeuvres Completes (Paris, 1947-61), Vol. I, pp. 887-907.
13. P.A. Kropotkin. "Finland: A Rising Nationality." The Nineteenth Century (March 1885): 527-546.
14. В. Пустарнаков показывает, как социо-исторические идеи Кропоткина связаны с его географическими воззрениями: «климат и почва определяют человеческую эволюцию». См. В.Ф. Пустарнаков, «Проблемы этнографии и этнологии в геосоциологической концепции П.А. Кропоткина». Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. М., 1997. Вып. 2: Идеи П.А. Кропоткина в социально-экономических науках. С. 110–126.
15. Доклад Комиссии по снаряжению экспедиции в северные моря / Сост. П.А. Кропоткиным, секретарем Отделения географии физ. Императорского Русского географического общества при содействии А.И. Воейкова, М.А. Рыкачева [и др.] СПб., "Известия Императорского Русского географического общества" за 1871, Кн. 3). С. 45-46.
16. Gabriel Judkins, Marissa Smith, and Eric Keys. “Determinism within human–environment research and the rediscovery of environmental causation.” The Geographical Journal 174.1 (March 2008):17–29; См. также историю вопроса в: Clarence Glacken, Traces on the Rhodian Shore: Nature and Culture in Western Thought from Ancient Times to the End of Nineteenth Century. Berkeley: UC Press, 1967.
17. Ellen C. Semple. “Influences of Geographic Environment: On the basis of Ratzel’s system of anthropo-geography”. Russel & Russel, 1968, pp. 620-621.
18. “Точный вклад наследственности, как и окружающей среды пока не установлен. На текущий момент мы можем только сказать, что оба фактора существенны для формирования характера человека”. – E. Huntington, Tomorrow’s Children. The Goal of Eugenics. NY: Wiley&Sons, 1935, pp 21-22.
19. Gordon Manley. “The Revival of Climatic Determinism.” Geographical Review 48. 1 (Jan. 1958): 98-105.
20. E. Huntington. “Changes of Climate and History.” The American Historical Review 18.2 (Jan. 1913): 213-232.
21. E. Huntington. “A Neglected Factor in Race Development.” The Journal of Race Development 6.2 (Oct. 1915): 183.
22. E. Huntington. “Temperature Optima for Human Energy.” PNAS 3.2 (Feb. 1917).
23. Интересный обзор вопроса см. в: John E. Chappell, Jr. “Climatic Change Reconsidered: Another Look at ‘The Pulse of Asia.’” Geographical Review 60.3 (Jul. 1970): 347-373.
24. “Буйвол – поразительно глупое животное.” в: E. Huntington. The Red Man’s Continent: A Chronicle of Aboriginal America. New Haven: Yale University Press, 1919.
25. E. Huntington. “Geography and Natural Selection: A Preliminary Study of the Origin and Development of Racial Character.” Annals of the Association of American Geographers 14.1 (Mar. 1924): 1-16.
26. В 1934-1938 гг; впрочем, он слегка цивилизовал американскую евгенику.
27. E. Huntington. “Neglected Tendency in Eugenics.” Social Forces 12.1 (Oct. 1933): 1-8.
28. Всего через два года, в программе Общества евгеники, Хантингтон противоречит собственным результатам: “Семьи выпускников колледжей… имеют тенденцию к вымиранию, потому что в среднем они заводят не больше двух детей. Люди, которые получают государственную помощь, особенно менее полноценные, заводят в два-три раза больше” - E. Huntington, Tomorrow’s Children. The goal of Eugenics. NY: Wiley & Sons, 1935, p10.
29. Thomas Griffith Taylor. Environment, Race and Migration. Chicago: UC Press, 1937, p. 462.
30. E. Huntington. The Climatic Factor as Illustrated in Arid America. Washington: Carnegie Institution of Washington, 1914.
31. «Наиболее сильным фактором влияющим на человеческую эволюцию, как биологическую, так и социальную,  служат вариации в окружающей среде» (уп. соч.. Стр.4)
32. Используя распределение температур и залежей угля, Тэйлор неверно предсказывает будущее; он объявляет азиатскую расу наиболее продвинутой; он спокойно обсуждает «будущее истребление примитивных народов». Хантингтон справедливо критикует Тэйлора (“География и история», стр. 572): Тэйлор предсказывает, что Британия, Германия, Богемия и Бельгия “потеряют свою индустриальную мощь, когда истощатся запасы угля», на что Хантингтон отвечает “задолго до того, как запасы угля истощатся, эти страны найдут другие методы добычи энергии» (он также упоминает нефть, важность которой Тэйлор отрицает: «поскольку большая часть нефти производится в США и в Баку, она  вряд ли обусловит возникновение новых индустриальных районов.» (Тейлор, уп. соч., стр. 438).
33. Jesse Olvey. A practical system of modern geography: or a view of the present state of the world, simplified and adapted to the capacity of youth. Hartford: Robinson & Co, 1829.
34. “Экологический детерминизм […] был вкладом географии в социал-дарвинизм, предоставляя естественнонаучное объяснение наиболее приспособленных сообществ в имперской борьбе за мировое господство.” - Richard Peet. “The Social Origins of Environmental Determinism.” Annals of the Association of American Geographers 75. 3 (Sep. 1985): 309-333.
35. Harm de Blij, The Power of Place. Geography, Destiny, and Globalization’s Rough Landscape. Oxford University Press, 2009, p.55.
36. Mark Bassin, “Geographical Determinism in Fin-de-siecle Marxism: Georgii Plekhanov and the Environmental Basis of Russian History.” Annals of the Association of Am. Geographers, 82.1 (Mar. 1992): 3-22.
37. P.A. Kropotkin. "What Geography Ought to Be." The Nineteenth Century 18 (1885): 940-56.
38. Эта дихотомия мирных намерений/предвзятого содержания продолжается в учебниках географии. Ср. F. Stull, R. W. Hatch, Journeys Through Many Lands. A Textbook in New Geography. Boston: Allyn and Bacon, 1938). Пообещав "сочувственное отношение к народам... с целью создания в раннем возрасте дружеских отношений, на которых покоятся мир и благополучие", авторы воспроизводят все те же стереотипы:  " белые не могут работать в жару, поэтому индейцы работают на них по сбору каучука[...] Как эскимос более продвинут, чем амазонский индеец, так саам чуть более продвинут, чем эскимос [...] негры крепче и умнее пигмеев; норвежцы… [-] выносливы, честны, трудолюбивы и умны. Как можно... не быть сильным и выносливым в таком бодрящем климате?”
39. Уп. соч. Стр. 465. Тейлор считал, что культурные различия между расами могут быть преодолены за одно поколение; он поддерживал смешанные браки и иммиграцию. Справедливости ради, стоит добавить, что Тэйлор также утверждал, есть "реальные расовые различия" между чернокожими и всеми остальными. Как подлинный экологический детерминиcт, он писал, что потребуется много времени, чтоб эту разницу преодолеть, "но мы должны подождать с окончательным выводом, пока [негры]  не получат равные возможности с другими расами на протяжении нескольких поколений". (стр. 466).
40. «в этих народах... нет ничего варварского и дикого, если только не считать варварством то, что нам непривычно. […] Я нахожу, что гораздо большее варварство раздирать [человека] на части пытками... (а мы... это проделывали... со своими согражданами,... прикрываясь благочестием и религией), чем изжарить человека и съесть его после того, как он умер. Мишель Монтень, Опыты, «Голос», 1992. т.1.
41. См. Пустарнаков. Уп. соч.: “идеал равенства приверженца анархо-коммунизма сказывается в известной идеализации жизни и нравственности отсталых народов”.
42. Кропоткин пишет: «К возражениям <…> против теории вырождения [можно] прибавить следующее …«дикари» представляют собой кайму, окружающую более или менее цивилизованные народы.... Их территория носит или недавно носила послеледниковый характер, их промышленность и орудия еще не вышли из неолитического периода. Несмотря на расовые различия <…>, образ жизни и общественные отношения этих народов поразительно сходны. Поэтому мы не можем не считать их остатками послеледникового населения ныне цивилизованных областей.” - П.А. Кропоткин «Взаимопомощь среди животных и людей». Минск, «Беларуская Энцыклапедыя», 2006.
43. Буффон упоминается в "Происхождении видов" Дарвина, как "первый автор, который в наше время использует [происхождение видов] в научном смысле". Наряду с климатом, Буффон также упоминает рабство как одну из причин вырождения. Удивительно современно, он называет одомашнивание животных рабством: "поразительно, в какой степени тирания может ухудшить и изуродовать Природу".
44. Warwick Anderson. “Climates of Opinion: Acclimatization in Nineteenth-Century France and England.” Victorian Studies 35.2 (Winter, 1992): 135-157.
45. Пушкин А.С. <О прозе > // Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1959. Т. 11. Критика и публицистика, 1819—1834. — 1949. — С. 18—19.
46. Лотман Ю. М.  Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960—1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. — СПб.: Искусство-СПБ, 1995. стр. 549.
47. Alexandr Pushkin, Eugene Onegin. Trans. by Vladimir Nabokov. Vol. II, Commentary and Index, Princeton /Bollingen, 1975. стр 37.
48. “The Negro” (1773). Philosophical Letters. In: The Works of Voltaire. A Contemporary Version., trans. William F. Fleming (New York: E.R. DuMont, 1901).,Vol. XIX.
49. Том III, стр. 443-446. Это был ответ Буффона Линнею, который в Х-е изд. Systema Naturae (1755) внес характер свою классификацию: "Американец... упрямый, довольный, свободный. Красится мелкими красными линиями. Управляется обычаями. … Европеец:... нежный, умный, изобретательный. Покрытый одеждой. Управляется законами... Азиат... тяжелый, надменный, жадный; покрыт свободной одеждой. Управляется мнениями... Африканец... хитрый, ленивый, нерадивый. Мажется жиром; управляется капризом”. A general system of nature: through the three grand kingdoms of animals, vegetables and minerals. Trans. from Gmelin's last edition. London: Lackington, Allen and Co. ,1800-1881. стр. 9). По иронии судьбы, именно Буффона называют источником научного понятия расы. См., например, Nancy D. Fortney, “The Anthropological Concept of Race”, Journal of Black Studies 8.1 (Sep., 1977): 35-54.
50. Garsilaso de la Vega, “The Royal Commentaries of the Incas and General History of Peru”, Abridged. Trans. Harold V. Livermore. Indianapolis: Hacket Publishing Company, Inc. 2006.
51. Death Dealer: The Memoirs of the SS Kommandant at Auschwitz. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1992.
52. J. Deniker, The Races of Man. An Outline of Anthropology and Ethnography. London: Walter Scott, 1900.
53. Ради экономии места я рассматриваю далеко не всех западных авторов. Я с грустью опускаю, например, такие интересные фигуры, как Генри Томас Бокль, Жан Жак Элизе Реклю, Фридрих Ратцель, придумавший понятие Lebensraum ("жизненное пространство"), Уильям Зебина Рипли и Карлтон С. Кун.
54. Madison Grant, The Passing of the Great Race, or Racial Basis of European History. NY: Scribner’s Sons, 1916, p. 14.
55. Цит.соч., стр 35. Буквально тут же, Грант пишет о вырождении белых в горах Кентукки, якобы благоприятных для нордической расы, из-за «наследственных сил, работа которых пока слабо изучена».
56. Сколько невинных людей американская иммиграционная политика убила благодаря Гранту?
57. Не удивительно, что это была первая иностранная книга,  переведенная нацистами. Грант с гордостью демонстрировал друзьям письмо от Гитлера, в котором тот утверждал, что книга Гранта – его "Библия".
58. Цит. по: E.W. Count, ed., This is Race, An Anthology Selected from the International Literature on the Races of Man, New York, Henry Schuman, 1950, pp. 16-24.
59. Gobineau, The Inequality of Human Races, New York: G. P. Putnam's Sons, 1915, p. 38.
60. Между кузенами Вилли, Никки и Джорджи. См. Robert A. Kann. “Dynastic Relations and European Power Politics (1848-1918).” The Journal of Modern History 45.3 (Sep., 1973): 387-410.
61. Что, конечно, не новость (см. напр. H.H. Clayton, “Influence of Rainfall on Commerce and Politics.” Popular Science Monthly 60, 1902). Или, как писал Франц Боас в 1930 г., «отношения между географической средой и фундаментальными экономическими условиями - близкие, и в большинстве случаев окружающая среда действует через посредство экономических условий" (“Anthropology”, in: Edwin R. A. Seligman, Ed., Encyclopaedia of the Social Sciences, NY: Macmillan, 1930, Vol II, p. 100).  Новой и очень симптоматичной для ХХ-го века является вера в "опосредованность" и "сложность" базовой системы.
62. Sachs, Jeffrey D., Andrew D. Mellinger and John L. Gallup. "The Geography of Poverty and Wealth."   Scientific American (March 2001).
63. Guns, Germs and Steel. NY: W.W. Norton & Co, 1999, стр.25.
64. Даже его любимые папуасы Новой Гвинеи подали на него в суд за искажение морального облика (см., http://www.stinkyjournalism.org/latest-journalism-news-updates-149.php).
65. См., Gene Callahan, “The Diamond Fallacy”, Daily Mises. March 28, 2005, http://mises.org/daily/1774.
66. Jared Diamond, Collapse: How Societies Choose to Fail and Succeed. New York: Viking, 2005. pp.329-357.
67. Patricia McAnany, Norman Yoffee. Questioning collapse: human resilience, ecological vulnerability, and the aftermath of empire. Cambridge/New York: Cambridge University Press, 2010, p.2.
68. Terry L. Hunt and Carl P. Lipo. Ecological catastrophe, collapse, and the myth of "ecocide" on Rapa Nui (Easter Island). Op. cit., pp.21-44.
69. Frederick Errington and Deborah Gewertz. “Excusing the haves and blaming the have-nots in the telling of history.” – Op. Cit, pp.329-349.
70. Дело сделано, а вот и цель: "мы тоже хотим писать так, чтоб публика могла понять... значимость наших исследований. "(цит. соч. Стр. 5). Так что вам мешает? Может, вульгарный «пост-изм»? Как пишет Лука Кавалли-Сфорца во вступлении к книге "Гены, культура и эволюция человека" (Blackwell Publishing, 2007,  стр. XIX): «особенно повлияли на антропологию […] так называемые постмодернисты. [Они] считают, что наука - это не поиск истины, а технология, нацеленная на то, чтобы служить политикам и капиталистам, которые ее финансируют. Постмодернисты используют эмоциональную силу и неоднозначность слов, чтобы подорвать веру в разум".
71. Benjamin Isaac. “Proto-Racism in Graeco-Roman Antiquity.” World Archaeology 38.1, Race, Racism and Archaeology (Mar., 2006): 32-47.
72. http://www.isogg.org/. Интересное и более оптимистичное обсуждение вопроса, см.: William M. Richman, "Genetic Residues of Ancient Migrations: An End to Biological Essentialism and the Reification of Race". U. of Pittsburgh Law Review 68 (Feb. 17, 2006):387. Ср. также вывод автора, прогнозирующий «появление в ближайшем будущем, области лженауки, в комплекте с псевдо-биологическим жаргоном, [утверждающей], что наличие или количество [переменной ] Z в неких группах населения может выявить глубокие фундаментальные различия между группами людей. Но даже минимальная доза молекулярной генетики... убедительно доказывает, что таких... различий не существует».
73. Amy Harmon, “DNA Gatherers Hit Snag: Tribes Don’t Trust Them.“ NY Times, Dec. 10, 2006.
74. Gisli Palsson. “Genomic Anthropology: Coming In from the Cold?” Current Anthropology 49.4 (Aug. 2008): 545-568. Автор тратит массу страниц, обсуждая постколониальную чувствительность.
75. Антропология часто застревает между двумя подходами: "принять их такими, как они есть" или пытаясь "их цивилизовать". Кропоткин блестяще описывает это во «Взаимопомощи»: ”Детоубийство поддерживается невежеством, а не жестокостью. Вместо морализирования и поучения дикарей миссионеры лучше бы […] последовали примеру Вениаминова, который ежегодно […] развозил чукчам хлеб и рыболовные снасти. Таким путем он действительно боролся против детоубийства».
76. Solomon Perel. Europa, Europa. NY: John Wiley & Sons, 1997. p. 96 (см. также фильм 1990 г.).
77. M. Reuter, C. Frenzel, N. T. Walter, S. Markett, C. Montag. “Investigating the genetic basis of altruism: the role of the COMT Val158Met polymorphism.” Social Cognitive and Affective Neuroscience (2010).
78. R. McDermott, D. Tingley, J. Cowden, G. Frazzetto, D. D. P. Johnson. “Monoamine oxidase A gene (MAOA) predicts behavioral aggression following provocation.” PNAS 106.7 (February 17, 2009): 2118-2123.
79. Raine, “From Genes to Brain to Antisocial Behavior.” Current Directions in Psychological Science 17.5 (October 2008):323-328.
80. Как они любили говорить о крещенных еврееях, «die Taufe mag ganz nuetzlich sein, doch glattet sie kein Nasenbein» (“Крещение – вещь полезная, но носа она не меняет”).
81. V. M. Hayes et al., “Complete Khoisan and Bantu genomes from southern Africa.” Nature 463 (18 Feb. 2010): 943-947.
82. “We Have Learned Nothing from the Genome.” An Interview with J. Craig Venter. Der Spiegel, 07/29/2010.
83. Карта составлена ??на основе статьи S. Rootsi et al. “Phylogeography of Y-Chromosome Haplogroup Reveals Distinct Domains of Prehistoric Gene Flow in Europe.” Am. Journal of Human Genetics 75 (2004): 128–137. Она основана на удивительно небольшом количестве субъектов (напр. немцы – 16 чел., саамы -35, боснийцы - 100; В целом, 7574 европейцев и 1479 контрастов). Более того, латыши (86) имеют 7% Hg I, а турки (794), которые не должны ее иметь вообще - 5,1%, что авторы удобно объясняют миграцией.
84. По словам Леви-Стросса, "характер разнообразия должен быть исследован даже с риском нового возникновения расовых предрассудков, биологическая основа которых в последнее время была уничтожена. [...] Мы не можем [...] утверждать, что убедительно сформулировали отказ от идеи неравенства человеческих рас, пока мы не в состоянии рассмотреть проблемы неравенства и разнообразия человеческих культур, которые тесно связаны с ним в общественном сознании, не зависимо от того, что это неправильно". (Race and History. Paris: Unesco, 1971).
85. ср. Сюзан Зонтаг: "постмодернизм - то есть, стремление делать всё равноценным, - это идеальная идеология потребительского капитализма. Это идея накопления, подготовки людей к шопингу" (в: Evans Chan, “Against Postmodernism, etcetera. A Conversation with Susan Sontag.” Postmodern Culture 12:1 (Sept. 2001). Поразительная ирония: единственные работы, полностью определяемые социальными факторами - это работы авторов, которые сами всё объясняют социальными факторами.
86. “The Study of Geography.” Science 9 (1887). в: Franz Boas, Race, Language and Culture, NY: Free Press 1966, стр.644-645.
87. Arthur Gobineau, The Inequality of Human Races. NY: J.P. Putnam’s Sons, 1915.

 

 

© Л.В. Иванов

 

Послесловие

Несколько неформальных слов об авторе и его эссе

 

Леонид Вячеславович Иванов – человек невероятно скромный, фантастически образованный и исключительно проницательный. Леонид, как и все мы, грешные, может ошибаться в своих гипотезах и научных построениях и выводах. Однако некоторое его удивительно целостное видение мира делает такие гипотетические промахи не только простительными, но и желательными. Главным образом, для очного или заочного диалога с ним.

 

 Полагаю, автор публикуемого эссе, прежде всего, необычайно талантливый писатель. Хотя, что в нем «прежде», а что – «затем», сказать с полной уверенностью не решусь. Несомненно, однако, что с не меньшим основанием Леонида Иванова можно назвать ученым. А если все же попытаться обозначить несколько строгих биографических штрихов, то следует упомянуть, что наш автор (и мой очень близкий и давний друг) работает в Соединенных Штатах. В Гриннельском колледже (штат Айова) Иванов служит координатором электронных коммуникаций.

 

Основная сфера его собственно научных интересов – история, лингвистика и биоинформатика. Во всяком случае, так полагает он сам. Я бы, со своей стороны, без колебаний добавил в это ряд антропологию. Верю и надеюсь, что необычное по своей стилистике, аргументации и выводам эссе Леонида Иванова найдет в России благодарных читателей. Ну а мы с Михаилом Александровичем Мацуком будем рады опубликовать на страницах журналы другие работы нашего нового автора.

 

Когда я в первый раз прочитал предлагаемое вниманию читателей эссе, то вспомнил хрестоматийные строки о том, что «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». И подумал, что часто нам как раз очень даже «дано» - просто мы не хотим в этом сознаться или не склонны над этим задумываться. А ведь из размышлений Иванова вытекает, как мне кажется, предположение о том, что от «академической» монографии о расах и народов до практики геноцида и концлагерей может быть если и не один шаг, то, возможно, два. Но не три! Эти размышления трудно обозначить как  строго «научные» или  преимущественно «литературные». Но то, что они найдут отклик в обоих полушариях нашего мозга – не сомневаюсь…

 

 

Дмитрий Несанелис

заместитель главного редактора,

профессор

 

 

 

 

 

Журнал создан в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации

 

 

Назад

При перепечатке оригинальных материалов обязательна ссылка на
«Вопросы истории и культуры северных стран и территорий»