Вопросы истории и культуры

северных стран и территорий

-------------------------------------

Historical and cultural problems

of northern countries and regions

 

Научные статьи

 

 

В.Г. Макуров

(Петрозаводск, Россия)

 

Население Карелии в условиях финского оккупационного режима. 1941 – 1944 гг.

 

Начальный период Великой Отечественной войны оказался особенно тяжелым для всех республик и областей Советского Союза, в том числе и в Северо-Западном регионе. К концу 1941 года более половины всей территории Карело-Финской ССР оказалась оккупированной финскими и немецкими войсками, которые вводили собственные порядки в устройстве жизни населения. Еще накануне войны, 16 июня 1941 г., в Финляндии распространилась специально подготовленная записка «Планы некоторых мероприятий в Восточной Карелии». На ее основе разрабатывались конкретные вопросы и основные направления оккупационной политики. Суть ее сводилась к тому, что Восточная Карелия якобы исторически принадлежала Финляндии и поэтому должна находиться в ее составе. Заказанное президентом Р. Рюти специальное исследование об этом было напечатано осенью 1941 года в Берлине под названием «Жизненное пространство Финляндии» [1]. Агрессивные намерения финских правящих кругов нашли свое отражение и в официальных документах, в частности, в приказах главнокомандующего финской армии маршала Маннергейма. А одна из официальных газет «Карьяла» писала, что Финляндия «имеет неоспоримое право на большую часть Советской России, не говоря уж о Карелии, до Свири, Онежского озера и Белого моря». Таким образом, участие страны в войне оправдывалось, во-первых, целью борьбы с советской властью и, во-вторых, необходимостью освобождения родственных народов и присоединения их территории к Финляндии [2].

Принятые Главной штаб-квартирой финской армии правила публикации сведений о Восточной Карелии и войне также во многом раскрывают государственную, национальную и военную политику Финляндии того времени и ее оккупационной администрации. Согласно этим правилам, следовало говорить только об «освобождении» Восточной Карелии (а не о ее завоевании) и что якобы карелы сами просили о своем освобождении. Рекомендовалось публично подчеркивать, что Восточная Карелия — это земля карелов, что у русских здесь нет никаких корней, и что эта территория имеет большое значение для обороны и независимости Финляндии. Следовало говорить не о народе, а о населении Восточной Карелии, не о карельском языке, а о диалекте. О местном населении рекомендовалось писать доброжелательно: «Говоря о господствующей в Восточной Карелии отсталости, следует подчеркивать, что виноват в этом советский строй, а не население, которому, напротив, нужно отдать должное в том, что оно в трудных условиях сохранило свою национальность и обладает природной смышленостью и талантом. Необходимо подчеркивать, что теперь мы хотим поднять население Восточной Карелии на уровень, соответствующий этим замечательным качествам». Все публикации и новости о жизни Восточной Карелии должны были получить предварительное одобрение финских органов — отдела цензуры Главной штаб-квартиры или штаба Военного управления Восточной Карелии [3].

15 июля 1941 г. маршал Маннергейм отдал приказ об организации управления на оккупированной территории — Военного управления Восточной Карелии (ВУВК). Командир ВУВК подполковник В. Котилайнен в тот же день выпустил обращение к гражданам захваченных районов КФССР, в котором объявил, что он принял на себя руководство оккупированной территорией и что с этого времени каждый ее житель обязан выполнять требования финских военных властей. В каждом районе назначался начальник, которому принадлежала вся власть на местах. В перечне требований из восьми пунктов местным жителям запрещалось иметь любое оружие и радиоаппаратуру, находиться на улице ночью (с 21 до 6 часов утра), присваивать или портить оставшееся государственное (колхозное) имущество, хранить или распространять политические книги и необоснованные сведения; предлагалось гражданскому населению продолжать свою обычную работу и представить опись своего имущества, а оставшимся советским солдатам немедленно сложить оружие и сдаться в плен. За нарушение данных требований могла последовать смертная казнь [4].

Основные направления работы оккупационного финского Военного управления Восточной Карелии нашли отражение в его структуре, представленной целым рядом отделов: командным, противовоздушной обороны, административным, полицейским, надзора, экономическим, интендантским, ветеринарным, просветительским, социальным, разведки, медицинским. Штат управления насчитывал: офицеров и военнослужащих — 470 человек, младших офицеров — 364, мужчин и юношей — 488, личный состав ПВО — 1081, женщин — 514, всего — 2917 человек [5]. Штаб ВУВК находился сначала в г. Йоэнсуу (Финляндия), а затем — в Петрозаводске. Территория, подчиненная Военному управлению Восточной Карелии, была разделена на 3 округа (Олонецкий, Масельгский и Беломорский), каждый из которых делился на районы, а они в свою очередь — на более мелкие административные единицы — участки (несколько населенных пунктов). Окружные, районные и местные начальники управляли всей административной и хозяйственной жизнью на своих территориях. Кроме того, в крупных деревнях назначались старосты для надзора за населением, организации необходимых мероприятий и т.п. На службу в оккупационные органы подбирались, как правило, «заинтересованные» в делах Восточной Карелии лица, имевшие военную подготовку и опыт административной работы. При аппарате ВУВК имелась совещательная комиссия из 12 человек, в которую входили «благонадежные лица из восточных карелов», ушедших в Финляндию после революции 1917 г. Предполагалось, что эта комиссия придаст «местный колорит» созданному управлению, однако, не имея никаких прав, она не оказывала сколько-нибудь существенного влияния на принятие важных решений.

Всего на оккупированной части Карело-Финской ССР насчитывалось около 85 тысяч местных жителей, считая и перемещенных из Ленинградской области. Для усиления контроля и наблюдения за ними оккупационные власти провели подробную перепись населения. В каждом крупном селе имелся полицейский участок, за нарушение установленного режима (нахождение на улице во время комендантского часа, пребывание в доме постороннего лица, выход за пределы постоянного места жительства без специального пропуска и т.п.) предусматривались различные меры наказания вплоть до расстрела. В специальных лагерях (концентрационных, переселенческих, трудовых) были заключены около 1/3 всего населения. Только в г. Петрозаводске имелось 6 лагерей, в которых содержались свыше 20 тысяч человек. По разным данным, следствием тяжелых лагерных условий жизни (непосильных работ, голода, массовых эпидемических болезней), а также расстрелов явилась гибель около 7000 человек [6].

Особой сферой деятельности оккупационной администрации являлись «просвещение и воспитание национального населения». У карелов следовало формировать «знание об исторической задаче финского племени в его противодействии вековому стремлению России захватить Финляндию». На разного рода просветительских мероприятиях следовало говорить о незначительных успехах СССР и деятельности ВУВК на благо населения, подчеркивать национальное и естественное единство Финляндии и Карелии. Важнейшими каналами просветительской работы являлись газета и радио: «Вапаа Карьяла» («Свободная Карелия») и Аунуксен радио (Радио Олонца). 5 января 1942 года было обнародовано постановление об основах народной школы в Восточной Карелии. Языком обучения во всех школах становился финский. По этой причине дети «ненациональных» родителей оставались за бортом народной школы вплоть до конца 1943 г. К концу 1941 г. работали 53 школы, в которых насчитывалось 4700 учеников. В 1944 г. количество школ выросло до 112, в них числились 8393 ученика-«национала» и, кроме того, в 13 школах учились около 3000 русских детей. Особенно большое внимание в учебных планах уделялось мировоззренческим предметам (история, география, финский язык, религия), создавались специальные учебники, в которых доминировали финские национальные мотивы [7].

Составной частью политики финнизации на оккупированной территории являлось переименование населенных пунктов, улиц, имен и фамилий местных жителей. Так, уже 16 сентября 1941 года окружные начальники получили предписание ВУВК о приведении к единообразию названий населенных пунктов на оккупированной территории. В нем, в частности, подчеркивалось: «Следует брать употребляемые местными жителями названия населенных пунктов, если они являются финскими. Группу деревень, построенных близко друг от друга, следует считать одной деревней. Предложения по переименованию русских названий деревень на финские с резолюцией окружного начальника следует посылать нам». Тогда же в районы были направлены рекомендательные списки для переименования улиц и населенных пунктов Восточной Карелии. Для этого предлагались имена героев предшествующих «племенных войн», а также имена карельских и финских «племенных» героев, или же имена героев Калевалы. Так г. Петрозаводск стал называться Аанислинна (Крепость на Онего), Олонец –– Аунуслинна (Крепость Олонии). Переименование улиц Петрозаводска произошло в начале 1943 г. Финская газета «Вапаа Карьяла» писала в этой связи: «Впервые за время своего существования Петрозаводск получает национальные финские названия улиц. Таким образом, город приобретает подлинно национальный характер, который ему, как важнейшему населенному пункту Восточной Карелии, и подобает иметь. Лицо города все более становится финским...» [8]

Таким образом, установленный финскими военными властями режим на захваченной территории Карело-Финской ССР представлял собой продуманную систему мер (экономических, идеологических, просветительских, политических), которая во многом определялась национальными факторами. Отправной момент оккупационной политики заключался в том, что родственных финнам людей по национальной принадлежности («соплеменников» — карелов, финнов, вепсов, ингерманландцев, составлявших 50% местных жителей) необходимо «освободить» как будущих граждан «Великой Финляндии». Реализация такой политики на практике выразилась в разделении жителей Восточной (Советской) Карелии на две основные группы: «национальное и ненациональное», или привилегированное и непривилегированное во всех отношениях население. Первая группа людей лучше обеспечивалась социальными благами (зарплатой, продовольственными и промышленными товарами, медицинским обслуживанием и т.д.), для них организовывались специальные народные школы и курсы по месту жительства и в Финляндии, проводилась активная идеологическая и просветительская работа. Вторая группа, в основном русские, находилась в худших условиях, и именно они, прежде всего, помещались в концентрационные (трудовые) лагеря с целью дальнейшего перемещения после предполагавшейся победы в войне Германии и ее союзников.

О конкретных результатах оккупационной национальной политики в Карелии, отношении к ней местного населения в определенной степени можно судить по событиям на заключительном этапе военных действий на Севере: начавшемся здесь летом 1944 г. наступлении советских войск, уходе финнов и эвакуации с ними местных жителей, которая, по утверждениям финских военных властей, осуществлялась на добровольной основе.

На оккупированной территории Карелии, по данным финских источников, к лету 1944 года оставалось всего 83 541 человек местного населения, из них 68 453 человек проживали в населенных пунктах, 14 926 человек — в переселенческих лагерях и 162 человек — в концентрационных лагерях. Около половины местных жителей — 41 803 человек — относились к родственным финнам народам (карелы, финны, вепсы, ингерманландцы и др.). Согласно подробному отчету финских военных властей по эвакуации, всего из населения Восточной Карелии переселились в Финляндию 2799 человек, или 3,35%. Из них родственное финнам население составляло 2196 человек. Таким образом, в целом число переселившихся (эвакуировавшихся) жителей Карелии в Финляндию оказалось незначительным. Следует учесть, что для некоторых эвакуация была неизбежной, в частности для тех, кто находился на службе у финнов. Многие переселившиеся состояли в браке с финнами и уже являлись гражданами Финляндии [9].

Одним из важных факторов жизни местного населения на оккупированной финнами территории края стало сопротивление оккупационному режиму. С первых дней войны в Карелии стали создаваться подпольные группы и партизанские отряды для борьбы с захватчиками. Руководством этой работой занимались партийные и советские органы республики — ЦК КП(б), Совнарком, Наркомат госбезопасности, а затем Республиканский штаб партизанского движения (РШПД) при Военном совете Карельского фронта (начальник С.Я. Вершинин). В этой работе активно участвовал ЦК комсомола республики и его первый секретарь Ю.В. Андропов (подбор молодежи в партизанские отряды, на подпольную и разведывательную работу в тылу врага). Ю.В. Андропов лично направлял партизан и подпольщиков на выполнение боевых заданий, и многие из них достойно проявили себя в сложной боевой обстановке, например, И. Вахрамеев, Ф. Тимоскайнен, М. Мелентьева, А. Лисицина и др. [10] Борьба советских людей в тылу врага начиналась в неблагоприятных условиях, так как заблаговременно подготовленной сети подпольных организаций не существовало, их приходилось создавать уже в годы войны. Успех при создании подполья определялся, прежде всего, тщательностью подбора людей. Работа во вражеском тылу требовала большого мужества и выносливости, исключительной выдержки и воли, инициативы и изобретательности. Любой неосторожный шаг, малейшая оплошность грозили провалом, арестом, тюрьмой, смертью. Работников, обладающих опытом нелегальной деятельности или получивших некоторую подготовку в этой области, не было. Поэтому подпольные организации комплектовались из числа людей, которые с лучшей стороны проявили себя в годы мирного строительства. Кроме того, при подборе подпольщиков требовалось учитывать знание ими карельского языка, что могло значительно облегчить им работу среди карельского населения и сбор разведывательных данных среди финских солдат и офицеров.

В июне 1942 г. ЦК Компартии республики направил юных комсомолок карелку М. Мелентьеву и вепсянку А. Лисицину в оккупированный финскими войсками Шелтозерский район. Разведчицы организовали явки для подпольных райкомов партии и комсомола, собрали сведения об оккупационном режиме, добыли ценные документы и данные о расположении огневых точек и оборонительных сооружений противника. Кроме того, комсомолки-связные проводили беседы с населением, рассказывали правду о жизни в стране и о героических делах Красной Армии, разоблачали истинные цели оккупантов. При возвращении домой геройски погибла А. Лисицына. Однако М. Мелентьева, преодолев невероятные трудности, выполнила задание и доставила по назначению добытые сведения и документы. Позднее, устанавливая связь с новой подпольной группой в Сегозерском районе, М. Мелентьева была схвачена врагами. До последней минуты жизни она вела себя стойко и достойно. За мужество и героизм, проявленные при выполнении ответственных заданий, М.В. Мелентьевой и А.М. Лисицыной посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза [11].

Всего на подпольную работу с начала войны и до конца 1943 г. были направлены более 120 человек. Из них членов и кандидатов в члены партии — 67, комсомольцев — 46. Из числа подпольщиков в мирное время секретарями райкомов партии работало 7 человек, председателями райисполкомов — 2 человек, на другой руководящей партийной, советской и комсомольской работе — 5 человек. 94 подпольщика являлись карелами, вепсами и финнами. 47 из них имели возраст от 18 до 25 лет, 73 — от 25 до 40 лет и один — старше 40 лет [12].

Сложности при организации и деятельности подполья в Карелии обусловливались низкой плотностью и в целом малочисленностью населения. Большинство деревень пустовало, во многих жили буквально несколько человек. Так, в с. Ругозере насчитывалось 19, а во всем Кестеньгском районе — 82 жителя. При строгом режиме надзора, когда каждый житель находился на учете у полиции, появление нового человека, особенно в деревне, сразу же становилось известным оккупационным властям. Кроме того, часть населенных пунктов находилась недалеко от линии фронта, которая в течение трех лет оставалась неизменной, в них располагались воинские подразделения противника и осуществлялся наиболее суровый оккупационный режим.

Финские власти приложили немало усилий, чтобы подорвать деятельность подполья. Они создали широко разветвленный аппарат для выявления и ликвидации сопротивления, использовали в борьбе с ним все возможные средства, непрерывно усиливали и совершенствовали меры его подавления. Им удалось разгромить часть нелегальных организаций и нанести ощутимые потери подпольщикам. Однако, несмотря на все трудности, советское подполье в Карелии существовало и активизировало изо дня в день свою деятельность. На оккупированной территории республики действовали следующие подпольные организации: Петрозаводская, Ведлозерская, Заонежская, Олонецкая, Сегозерская и Шелтозерская. Кроме того, партийно-комсомольские группы действовали в Кондопожском, Прионежском и Пряжинском районах.

Как известно, создание в стране подпольных организаций шло по трем направлениям. Во-первых, путем заблаговременного создания сети партийных комитетов и ячеек, явочных квартир, подбора связных и т.п.; во-вторых, при помощи создания подпольных организаций по инициативе патриотов, оказавшихся на оккупированной территории; в-третьих, способом создания подготовительных групп в советском тылу, а затем переброски их через линию фронта во вражеский тыл, в места будущей деятельности. Эти пути использовались и при создании подпольных организаций в Карелии. Летом 1941 года ЦК Компартии республики провел работу по заблаговременному созданию подполья в тылу противника. Однако многим подпольщикам не удалось развернуть свою деятельность. Попав в трудные условия и не имея опыта работы, они вскоре обнаружили себя и были ликвидированы финнами, часть из них оказалась в концентрационных лагерях. Путь заблаговременного создания подпольных организаций в Карелии не получил широкого распространения. Известны лишь несколько подпольных групп, возникших по инициативе советских патриотов на местах. К примеру, в г. Кондопоге комсомолка Е.В. Тимошина (Фомина) организовала такую подпольную группу [13]. Наиболее действенным в Карелии оказался путь создания подготовленных групп в советском тылу и переброски их затем через линию фронта на оккупированную противником территорию.

Деятельность подпольных организаций заметно усилилась с середины 1942 г. К тому времени они накопили определенный опыт борьбы с врагом, более обстоятельно изучили оккупационный режим и его методы подавления сопротивления. При ЦК Компартии республики работала спецшкола, где подпольщики получали подготовку. Появилось достаточное количество радиостанций, что улучшало возможности конспиративной работы. Стало больше самолетов, на которых подпольщики могли доставляться в любую точку оккупированной территории [14]. Усилилось сопротивление оккупационному режиму населения, воодушевленного успехами Красной Армии на фронте в битвах под Москвой, Сталинградом, Курском. В Карелии, как правило, подпольные комитеты назначались ЦК Компартии республики в таком составе: секретарь райкома партии, секретарь райкома комсомола и радист.

Подполье в Олонецком районе, например, создавалось и действовало так. Летом 1942 г. здесь начала свою деятельность группа подпольщиков в составе секретаря райкома партии М.М. Деляева, его заместителя — секретаря райкома комсомола А.М. Звездиной и радистки О.Е. Филипповой. Уроженец Олонецкого района, карел, М.М. Деляев, в начале войны назначенный комиссаром истребительного батальона, затем получил назначение на подпольную работу в тыл врага. А.М. Звездина — карелка из Олонецкого района, до войны работавшая литературным сотрудником олонецкой районной газеты «Колхозник», в августе 1941 года заменила ушедшего на фронт секретаря райкома комсомола и была направлена на подпольную работу. О.Е. Филиппова до войны работала в Калевальском районе учительницей, с начала войны находилась в действующей армии, где овладела специальностью радиста. Группа работала до октября 1942 г., ей удалось сделать многое: собрать разведданные о расположении финских частей и линии их обороны, сообщить советскому командованию о передвижении войск противника на участке Олонец––Лодейное Поле, устроить несколько диверсий на вражеских объектах, распространить листовки и сводки Совинформбюро. Однако в октябре 1942 г. финнам удалось арестовать подпольщиков. Всех троих расстреляли в феврале 1943 г. Герои посмертно награждены боевыми орденами СССР [15].

В этом же районе летом 1943 г. появилась новая группа подпольщиков. Возглавил ее карел Я.В. Ефимов. С начала Великой Отечественной войны он, бывший мелиоратор Олонецкой машинно-тракторной станции, был комиссаром партизанского отряда имени Чапаева, а затем — отряда «Буревестник». В состав группы входили А.В. Кузьмин, И.П. Юплова и У.П. Кузьмина. Все они хорошо знали местность, где работали в предвоенные годы, поэтому быстро разобрались в сложившейся обстановке. После выполнения задания, в ноябре 1943 г., подпольщики вышли к линии фронта, преодолев 300 км пути, но наткнулись на боевое охранение финских войск и вступили в неравный бой. Тяжело раненных, их захватили в плен и 3 марта 1944 г. расстреляли [16].

Осенью 1943 г. в тылу противника начали работать разведчики М. Егоров и З. Григорьева, сообщавшие советскому командованию ценную информацию о численности, дислокации и передвижении финских частей. Когда в декабре связь с Центром прервалась, они решили переходить линию фронта, но в одной из деревень их предали, и в неравном бою они погибли. Указом Верховного Совета СССР от 10 мая 1965 года З. Григорьева и М. Егоров посмертно награждены орденом Отечественной войны II степени [17].

Шелтозерский район населяли в основном вепсы, и находился он вблизи линии фронта. Финские войска проводили здесь большие работы по укреплению своей обороны, тут  же проходили их главные коммуникации по обеспечению обороны на р. Свири. Близость фронта создавала дополнительные трудности для работы подпольщиков, так как в каждом населенном пункте имелись гарнизоны врага. В августе 1943 г. в Шелтозерском районе начала действовать группа во главе с Д.М. Горбачевым — секретарем подпольного райкома партии. В нее входили П.И. Удальцов — секретарь подпольного райкома комсомола, М.Ф. Асанов — связной и С.К. Паасо — радистка. Этой работой были охвачены не только Шелтозерский, но и другие районы — с. Ладва (Прионежский район), поселки Вознесенье и Подпорожье (Ленинградская область), а также Петрозаводск. В подпольную работу включилось все больше и больше местных жителей. Поэтому, когда в связи с угрозой ареста Д.М. Горбачев, П.И. Удальцов и С.К. Паасо (М. Асанов погиб раньше) были вынуждены в апреле 1944 г. уходить за линию фронта, сформировался новый состав райкома, который активно работал до освобождения района от оккупации. Всего Шелтозерскому райкому удалось вовлечь в активную подпольную работу свыше ста человек [18].

Секретарь Заонежского подпольного райкома партии Т.А. Куйвонен писал впоследствии, что райком давал местным жителям разнообразные поручения: «Сидорова собирала для нас сведения о войсках противника... налаживала связи с местными надежными людьми... Максимова помогала установить связь с местной рыболовецкой бригадой. Она же добывала данные о с. Великая Губа, о финском штабе Заонежского участка фронта. Юрьев имел задание провести ряд бесед с местным населением. Максимова Надежда и Рябова Мария распространяли среди населения наши листовки и сводки Совинформбюро, написанные от руки» [19].

В Ведлозерском районе активно участвовала в подпольной работе вся семья колхозника Исакова. Отец — Павел Исаков — организовал явки для подпольщиков, снабжал их продуктами, предупреждал об опасности. Его жена укрывала подпольщиков, помогала им устанавливать связь с местным населением. Старший сын Федор был связным, младший, 12-летний, разносил советские листовки и газеты по деревням [20].

Среди местного населения в первые месяцы войны преобладали пассивные формы сопротивления оккупантам, например, отказ от выхода на работу и т.п. С созданием подпольных организаций и групп борьба местных жителей приобрела все более активные и массовые формы. Советские люди срывали и саботировали мероприятия оккупантов, уклонялись от работы, выводили из строя машины и оборудование.

В Петрозаводске патриоты подожгли 26 автомашин, отремонтированных оккупантами и подготовленных к отправке на фронт, а в одну из ночей подожгли бензохранилище на территории Онежского завода. Кондопожские подпольщики сожгли конюшню с сеном и гараж с велосипедами. В Олонце дважды совершались поджоги финских авторемонтных мастерских. Жители Заонежского района, мобилизованные на сплавные работы, распускали плоты, топили топоры, багры и тросы. В Ладве оккупанты были вынуждены останавливать лесопилку, чтобы произвести осмотр всей поступавшей древесины, так как рабочие вбивали в бревно гвозди и таким образом выводили из строя пилы. Жители Шелтозерского района, мобилизованные на строительство оборонительных укреплений, всячески саботировали работы. Подобных примеров можно привести много.

Большую роль в вовлечении населения в подпольную борьбу играла политическая работа в тылу врага. Подпольные организации имели своих активистов, которые проводили эту работу в 112 населенных пунктах. Начиная с марта 1942 г., регулярно, три раза в месяц, для населения временно оккупированных районов издавались специальные выпуски республиканских газет «Ленинское знамя» и «Тотуус» (на финском языке). Помимо газет в тылу противника разбрасывались сотни листовок. Только за период с октября 1941 г. по июль 1942 г. было издано 32 листовки.

Карельские партизаны во время рейдов по тылам врага также распространяли среди местного населения газеты и листовки. Так, в период похода партизанской бригады И. Григорьева в январе 1942 г. на Большой Клименецкий остров партизаны распространили свыше 10 тысяч листовок. Кроме того, они делали рукописные лозунги с призывом к населению бороться с оккупантами. Подпольные организации и группы не только распространяли среди населения газеты и листовки, доставленные из советского тыла, но и печатали их сами. Сегозерский райком партии, например, выпустил районную газету «Ударный труд» и листовки [21].

В политической пропаганде среди населения подпольщики использовали групповые и индивидуальные беседы с жителями оккупированной территории, другие формы работы. Так, например, Шелтозерский райком партии организовал прослушивания советских радиопередач. Вот что рассказывал об одном из таких прослушиваний секретарь подпольного райкома партии Д.М. Горбачев: «31 декабря 1943 г. мы решили организовать слушание новогодней речи М.И. Калинина. Это было необходимо потому, что финны усиленно распускали слухи о том, что в прошлом 1942 г. товарищ Калинин, выступая по радио, будто бы заявил, что вепсам и карелам теперь надо готовить гробы, так как Советская власть с ними расправится. Этот трюк финской пропаганды широко распространялся среди некоторых слоев населения. Мы решили показать народу, что эти слухи просто злобная выдумка врага. 31 декабря 1943 г. к нам пришли слушать радио Гринин Иван, Тучин Дмитрий, Тучин Степан, Горбачева Евдокия и многие другие. Слышимость была очень хорошая. Простые и ясные слова М.И. Калинина глубоко взволновали всех присутствующих. Уходя от нас, Гринин Иван сказал: «Ну, теперь я слышал своими ушами и всем расскажу, что товарищ Калинин не только не говорил о гробах вепсам и карелам, а прислал нам привет» [22].

Политическую работу подпольщики вели также и среди солдат противника, подрывая тем самым моральное состояние вражеских войск, снижая их боеспособность. Секретарь ЦК Компартии республики, член Военного Совета Карельского фронта Г.Н. Куприянов сообщал, что секретарь Петрозаводского подпольного комитета Ф.Ф. Тимоскайнен «попросил ЦК прислать в Петрозаводск не только листовки для наших военнопленных, но и листовки для финских солдат и граждан. Такие листовки в Беломорске начали немедленно издавать и посылать подпольщикам. Кроме листовок в город начали направлять газету «Голос солдата» на финском языке, которую издавало политуправление фронта» [23]. «Финны бесились, — пишет в своих воспоминаниях радистка Шелтозерского подпольного комитета С.К. Удальцова (Паасо), — так как чувствовали, что в районе работает подпольная организация. Регулярное появление листовок, советских газет на Свири, в Янигубе, у военнопленных, в Бережном Шолтозере, и, главное, настроение населения и не только местного, но и финских солдат, приводило начальника района капитана Ориспяя, начальника полиции Раутанена и комендантов деревень в ярость» [24].

Важнейшее место в работе подпольных организаций занимала разведывательная деятельность. ЦК Компартии республики имел тесные связи с командованием Карельского фронта. Член Военного совета фронта, первый секретарь ЦК Компартии генерал-майор Г.Н. Куприянов непосредственно был связан с руководителями партизанского движения и подпольной работы в тылу врага. Это позволяло давать подпольщикам конкретные разведывательные задания, а добытые разведданные своевременно доставлять командованию советских войск. Подпольщики сообщали ценные сведения о дислокации и численности вражеских частей, штабов, расположении аэродромов, о воинских перевозках и т.п. По разведанным подпольщиками объектам советская авиация наносила бомбовые удары.

Шелтозерский райком партии с помощью местных жителей собрал данные о дислокации войск и оборонных сооружениях противника. «Комсомольцы Вознесенья, –– вспоминает С.К. Удальцова, — составили подробную карту оборонных укреплений финнов на р. Свири протяженностью 18 км, указав, где вражеские посты, прожекторы, орудия, огневые точки, когда происходит смена патрулей, также зорко выследили, какие места финны минировали. Карту начисто начертил С. Бутылкин, а я в несколько сеансов передала ее на Большую землю» [25]. Ведлозерские подпольщики, установив, что финны начали строить оборонительную линию в Олонецком районе, собрали подробные данные о ней и сообщили командованию советских войск [26]. Подпольщики добыли немало ценных документов — пропусков, паспортов, приказов и т.п.

Действия подпольных организаций Карелии высоко оценивались командованием Карельского фронта. «Наряду с большой политической работой среди населения, – писал в одном из документов командующий Карельским фронтом генерал-полковник В.А. Фролов, – большевики-подпольщики поддерживали непрерывную связь с действующей армией Карельского фронта и оказали ей неоценимые услуги… По их радиограммам была составлена подробная схема укреплений линий противника и использована в операциях Красной Армии. Подпольщики информировали советское командование о движении воинских частей противника и т.д.».

В период наступления войск Карельского фронта летом 1944 года подпольные организации активизировали свои действия. Ведлозерские подпольщики с приближением частей Красной Армии уничтожили несколько телефонных пролетов и тем самым прервали вражескую телеграфно-телефонную связь в районе. Шелтозерский подпольный комитет организовал из местного населения партизанский отряд численностью свыше 80 человек, который занял два населенных пункта — Тихоницу и Залесье — и удерживал их до прихода советских войск. Партизанский отряд создал и Сегозерский подпольный комитет. Возглавил этот отряд секретарь райкома И.В. Калинин. Оружие и боеприпасы подпольщикам были доставлены авиацией. Партизаны установили наблюдение за дорогами. Они заняли д. Сельгу и вступили в центр Сегозерского района — с. Паданы. С освобождением территории Карелии от финских захватчиков летом 1944 года подпольные организации и группы прекратили свою деятельность.

Первый секретарь ЦК компартии КФССР, член Военного совета Карельского фронта Г.Н. Куприянов, оценивая значение подпольного движения, впоследствии писал: «Несмотря на все наши промахи и недостатки, гибель подпольщиков не была напрасной. Трудно переоценить и невозможно представить в цифрах всю ту многообразную и тяжелую, сложную работу, которую проделали они в тылу врага. Подпольщики сумели дать ЦК Компартии и Военному совету фронта сведения, которые очень пригодились нам как в чисто военных целях, так и в целях общеполитических. Эти сведения помогли сохранить тысячи жизней наших солдат. Своими действиями они дезорганизовывали и ослабляли тылы врага, создавали у оккупантов неуверенность в прочности успехов, достигнутых ими в первый период войны» [27].

Безусловно, наряду с развернувшимся партизанским движением, что требует отдельной публикации, это был ощутимый вклад в общее дело разгрома немецких и финских захватчиков на Европейском Севере Советского Союза.

 

1. Laine A. Suur-Suomen kahdet kasvot. Ita-Karjalan siviilivaeston asema suomalaisessa miehityshallimossa 1941—1944. Helsinki, 1982. S. 61—63; Сеппеля Х. Финляндия как оккупант в 1941—1944 гг. // Север. 1995. № 4—5. С. 99.

2. Puhtain asein. Suomen marsalkan paivakaskyja vuosilta 1918–1944. Helsinki, 1970. S. 120; Suomen historian dokumentteja. 2. Helsinki, 1970. S. 420; Salaiset keskustelut. Eduskunnan suljettujen istuntojen poytakirjat 1939—1944. Lahti, 1967. S. 99.

3. По обе стороны Карельского фронта. Документы и материалы. Петрозаводск, 1995. С. 264—266.

4. Sota-arkisto (SA). 2870/1; По обе стороны Карельского фронта. С. 72—73.

5. По обе стороны Карельского фронта. С. 153—175.

6. Kulomaa J. Aanislinna. Petroskoin su?malaismiehityksen vuodet 1941—1944. Helsinki, 1989. S. 132—133; Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. Военно-исторический очерк. М., 1984. С. 176.

7. Морозов К. А. Карелия в годы Великой Отечественной войны (1941–1945). Петрозаводск, 1983. С. 81;  Лайне А. Национальная политика финских оккупационных властей в Карелии (1941–1944 гг.) // Вопросы истории Европейского Севера. Проблемы социальной экономики и политики. 60-е годы ХIХ—ХХ вв. Сборник научных статей. Петрозаводск, 1995. С. 103—104.

8. Национальный архив Республики Карелия (НАРК). Ф. 805. Оп. 1. Д. 11. Л. 7; Vapaa Karjala. 1943. 12 февраля; По обе стороны Карельского фронта. С. 102, 312—314.

9. По обе стороны Карельского фронта. С. 541—553; Макуров В.Г. Об эвакуации населения оккупированной территории Карело-Финской ССР в Финляндию в 1944 г. // ХIII конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М. – Петрозаводск, 1997. С. 31—32.

10. Очерки истории Карельской организации КПСС. Петрозаводск, 1974. С. 357; Партийное подполье. Деятельность подпольных органов и организаций на оккупированной советской территории в годы Великой Отечественной войны. М., 1983. С. 206.

11. Карелия в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. Документы и материалы. Петрозаводск, 1975. С. 272—274.

12. Там же. С. 276.

13. Карельский государственный архив новейшей истории (КГАНИ). Ф. 2730. Оп. 1. Д. 251; Незабываемое. Воспоминания о Великой Отечественной войне. Изд. 2. Петрозаводск, 1974. С. 285—288; В грозные годы. Документы и материалы о героических подвигах женщин Карелии в годы Великой отечественной войны (1941–1945). Петрозаводск, 1970. С. 87—91.

14. Куприянов Г.Н. За линией Карельского фронта. Петрозаводск, 1982. С. 240.

15. КГАНИ. Ф. 2730. Оп. 1. Д. 58. Л. 1—4; Куприянов Г.Н. За линией Карельского фронта. С. 238—240.

16. Морозов К.А.Указ. соч. С. 91—92.

17. Васильев А.И. Олонец. Петрозаводск. 1984. С. 86—87.

18. КГАНИ. Ф. 2730. Оп. 1. Д. 200. Л. 48.

19. Карелия в годы Великой Отечественной войны. С. 268.

20. Советские партизаны. Из истории партизанского движения в годы Великой Отечественной войны. М., 1963. С. 665.

21. Незабываемое. С. 271—272.

22. Советские партизаны.  С. 666.

23. Куприянов Г.Н. За линией Карельского фронта. С. 250—251.

24. Незабываемое.  С. 268.

25. Незабываемое. С.  263.

26. Архив Карельского научного центра РАН. Ф. 1. Оп. 20. Д. 229. Л. 548, 570.

27. Куприянов Г.Н. За линией Карельского фронта. С. 270.

 

 

 

© В.Г. Макуров

 

 

Журнал создан в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации

 

 

Назад

При перепечатке оригинальных материалов обязательна ссылка на
«Вопросы истории и культуры северных стран и территорий»