Вопросы истории и культуры

северных стран и территорий

-------------------------------------

Historical and cultural problems

of northern countries and regions

 

Научные статьи

 

История

 

В.Н. Копанев

(Мурманск, Россия)

В.Г. Макуров

(Петрозаводск, Россия)

 

Северный флот и Карибский кризис 1962 года

 

Первый этап

 

Под термином «холодная война» в международных отношениях принято понимать острое противостояние, конфронтацию двух сверхдержав в лице СССР и США и поддерживающих их военно-политических блоков (Организация Варшавского Договора и Северо–Атлантический блок НАТО), могущее доходить до балансирования на грани войны (горячей), но не переходящие эту грань. Подобная ситуация сложилась между бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции после Великой Отечественной войны. За весь период холодной войны были периоды обострений и потеплений в советско-американских отношениях, но никогда еще мир не находился на грани новой мировой войны, которая могла поставить под угрозу существование всего человечества, как в октябре 1962 г. Никогда еще две сверхдержавы не были готовы применить самое мощное, ядерное оружие для достижения своих внешнеполитических целей и амбиций.

Кризис, разразившийся между двумя странами осенью 1962 г., можно считать одной из кульминационных точек противостояния Советского Союза и Соединенных Штатов Америки в холодной войне. Это противостояние, вызванное размещением на Кубе советских ядерных ракет, поставило мир перед реальной угрозой применения ядерного оружия двумя сверхдержавами. Сами кубинцы называют этот период своей истории «октябрьским кризисом»; в Соединенных Штатах он более известен как «Кубинский ракетный кризис»; в советской историографии - как «Карибский кризис».

В условиях холодной войны противостояние между СССР и США заключалось не только в прямом военном противостоянии, но и в расширении своих сфер влияния в мире. Советский Союз стремился поддерживать народно-освободительные движения в различных государствах мира, рассматривая их как один из элементов борьбы с «империализмом». В случае победы революции эту страну стремились привлечь к социалистическому лагерю, там строились военные базы, вкладывались значительные ресурсы. Часто помощь СССР и других социалистических стран оказывалась безвозмездно, что привлекало к ним симпатии многих стран третьего мира – Африки и Латинской Америки.

Аналогичным способом действовали и Соединенные Штаты Америки, устраивая революции и перевороты в этих же регионах для насаждения в них своей «демократии» и прозападных режимов. США также имели своих союзников в лице ряда государств Западной Европы, Турции, некоторых азиатских и африканских стран, в частности Южно–Африканской Республики.

Советский Союз в первое время после победы кубинской революции в 1959 г. не имел тесных отношений с этой страной, поскольку политическая ориентация новых лидеров Кубы, в частности Ф. Кастро, еще не была ясна. Но после того, как там начали национализировать американские предприятия, американцы прекратили поставлять на Кубу нефть, главный источник энергии, и закупать сахар, главный источник экспорта Кубы, это поставило под угрозу само существование кубинской экономики, а, стало быть, и существования нового режима на «острове Свободы».

В своих воспоминаниях о Карибском кризисе, первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев пишет, что вскоре после восстановления дипломатических отношений летом 1960 г. Советскому Союзу, после соответствующего обращения за помощью, «пришлось срочно организовать доставку нефти на Кубу. По тем временам это была довольно трудная задача: у нас не имелось достаточного количества танкеров или других подходящих морских посудин, и нам пришлось срочно мобилизовывать из числа действующих в ущерб уже шедшим перевозкам, а также закупать и заказывать танкеры, чтобы обеспечить Кубу нефтепродуктами» [1].

Соединенные Штаты Америки предприняли попытку свергнуть «кастровский» режим, оказывая вооруженную поддержку кубинским контрреволюционерам, так называемым «контрас», «гусанос». Первой попыткой свержения новой кубинской власти с помощью США стала предпринятая в 1960 г. на побережье Кубы высадка вооруженного десанта. Вскоре после разгрома вооруженного вторжения «контрас» в заливе Плайя-Хирон 1 мая 1961 г. Фидель Кастро сделал официальное заявление о начале строительства социализма. Таким образом, Куба самостоятельно, без военного или политического давления со стороны СССР, выбрала социалистический путь развития. В этом Н.С. Хрущев видел большой смысл и считал защиту «свободного острова» очень важным делом для социалистического блока в целом.

«Потеря революционной Кубы, которая первой из латиноамериканских стран, ограбленных США, встала на революционный путь, понизит у народов других стран волю к революционной борьбе. Наоборот, сохранение революционной Кубы, которая идет по пути строительства социализма, в случае успешного развития ее в этом направлении и повышения жизненного уровня кубинского народа до такой степени, чтобы он стал как бы прожектором, желанным маяком для всех обездоленных и ограбленных народов латиноамериканских стран, оказалось бы в интересах марксистско-ленинского учения. Это соответствовало стремлению народов СССР освободить мир от капиталистического рабства для перестройки общественной жизни на марксистско-ленинских, социалистических, коммунистических началах» [2].

В тех же воспоминаниях Н. С. Хрущев пишет: «Мы передали им танки, артиллерию, послали своих инструкторов. Кроме того, отправили зенитные пушки и несколько самолетов-истребителей. В результате Куба довольно солидно вооружилась. Главным недостатком кубинской армии было отсутствие у нее должного боевого опыта. Танками они вообще не умели пользоваться. Из опыта партизанской борьбы им было знакомо лишь личное оружие: карабин, автомат, граната, пистолет… Кубе давали столько вооружения, сколько кубинцы могли освоить. Вопрос стоял тогда не о количестве или качестве оружия, а о наличии кадров, которые могли бы владеть современным оружием» [3].

В рамках оказания военной помощи Кубе в 1961 г. по решению командования Северного военного флота для отправки на остров были подготовлены 12 торпедных катеров. Старшим группы советских военных специалистов для отправки на «объект 303» – так значилась в секретных документах Куба – был назначен капитан Ю.Б. Морозов. Катера срочно обкатывались, погружались на теплоходы «Тбилиси», «Колхозник» и «Льгов», камуфлировались фанерой. Переход на Кубу занял 28 суток. Там офицеры – североморцы наладили боевую подготовку кубинцев. Командующий вооруженными силами Кубы Рауль Кастро Рус остался доволен торпедными стрельбами и объявил Ю.Б. Морозову благодарность [4].

Советское руководство не сомневалось, что американцы не успокоятся и не откажутся от повторения агрессии против Кубы, но это станет повторением по другому варианту. Они учтут уроки поражения, и новая вооруженная акция будет организована большими силами и с лучшей военной подготовкой.

Идея о размещении ракет на кубинской территории возникает у Н.С. Хрущева в апреле 1962 г., во время нахождения советской правительственной делегации, которую он возглавлял, в Болгарской Народной Республике. Там ему пояснили, что на другом берегу Черного моря, в Турции, размещена американская военная база с ядерными ракетами, способными в течение 10 – 15 минут достичь жизненно важных промышленных центров Советского Союза.

Впервые идеей о размещении ракет на Кубе Н. С. Хрущев поделился с А. Микояном в конце апреля, затем повторил ее в начале мая в беседе со вновь назначенным послом СССР на Кубе А. Алексеевым. Хрущев сказал ему следующее: «Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения...» [5].

20 мая вопрос о размещении ядерного оружия на Кубе Н.С. Хрущев обсуждал с министром иностранных дел А.А. Громыко, А.И. Микояном и министром обороны Р.Я. Малиновским. На следующий день члены Президиума ЦК КПСС, входившие в Совет Обороны, хотя и не сразу, поддержали это предложение. Кстати, первым Н.С. Хрущева безоговорочно поддержал О.В. Куусинен, секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, последним согласился А.И. Микоян, зам. председателя Совета Министров СССР. Министерства обороны и иностранных дел получили задание организовать скрытное перемещение войск и военной техники по морю на Кубу.

Разработанный к июню 1962 г. Генеральным штабом (ГШ) советских Вооруженных сил план создания Группы советских войск на Кубе (ГСВК) единогласно утверждается Президиумом ЦК КПСС. Этот план получил официальное название – операция «Анадырь». Размещение советских ракет на Кубе не могло противоречить международному праву, поскольку, являясь суверенными государствами, СССР и Куба имели право на заключение двухсторонних соглашений о военной помощи. Те же Соединенные Штаты, создавая свои военные базы с ядерным оружием вокруг СССР, ни у кого не спрашивали такого разрешения.

Операция «Кама» – военно-морская составляющая часть операции «Анадырь», разработанной Генеральным штабом МО СССР по инициативе Н.С. Хрущева о размещении ракетного вооружения на Кубе. Обсудив данную идею с членами Политбюро и Совета Обороны, он поручил маршалу Р.Я. Малиновскому, министру обороны СССР, продумать осуществление предложенного варианта. Общий план развертывания советских Вооруженных Сил на Кубе был изложен в докладной записке министра обороны СССР Р.Я. Малиновского и начальника ГШ М.В. Захарова от 24 мая 1962 г. В частности, предполагалось создать оперативный флот с базированием в кубинских портах под командованием вице-адмирала Г.С. Абашвили. Основой этого соединения должны были составлять эскадра надводных кораблей в составе 2-х крейсеров, 2-х больших ракетных кораблей, 2-х эскадренных миноносцев и 20-й эскадры подводных лодок под командованием контр-адмирала Л.Ф. Рыбалко, а также 18-я дивизия подводных лодок и 69-я бригада дизельных торпедных подводных лодок [6].

Практической разработкой плана руководил начальник Главного оперативного управления (ГОУ), заместитель начальника Генерального штаба ВС СССР, секретарь Совета Обороны генерал-полковник С. Иванов. В июне 1962 г. план был утвержден, в том числе и Президиумом ЦК КПСС. На основании его создавалась группа советских войск на Кубе (ГСВК) в составе: штаб (133 чел.), ракетные войска стратегического назначения, сухопутные войска, части ПВО, ВВС, ВМФ и тылового обеспечения. Общая численность группировки обозначалась в 44 – 50 тыс. человек. Командующим группировки назначался генерал армии И. Плиев.

Следует отметить, что в ходе реализации плана «Анадырь» советскому командованию удалось скрытно от американцев сосредоточить на острове почти половину из намечавшихся сил. По данным американских спецслужб, в начале сентября, когда операция только началась, численность советских военнослужащих на Кубе насчитывала около 4,5 тыс. чел. К моменту обнаружения советских ракет, то есть к 22 октября, – примерно 8–10 тыс. чел., а неделю спустя – почти 22 тыс. чел. [7].

Министерство обороны СССР подготовило соответствующие директивы по выделению войск и отправке их на Кубу, которые 13 июля разослало в РВСН и СВ, войска ПВО, ВМФ и ВВС. В целях повышения организованности и скрытности погрузки войск в действие вводилась специальная инструкция для оперативных групп в морских портах. В соответствии с принятыми решениями все соединения и части оснащались новейшим оружием и военной техникой. Боевым ядром ГСВК являлись ракетные войска стратегического назначения [8].

Для дезинформации противника план получил название «Анадырь». В соответствии с разработанным планом считалось, что все военные грузы предназначены для переброски на Чукотку. По предварительным расчетам военных экспертов, для переброски ракет требовалось 4 месяца. Как указывалось выше, общая численность группы войск определялась в 44 – 50 тыс. чел. Погрузку ракет, личного состава и техники предполагалось производить из разных портов: Кронштадта, Лиепая, Балтийска, Севастополя, Феодосии, Николаева, Поти и Мурманска.

К морским портам приходили целые эшелоны с валенками, тулупами, шапками-ушанками и другим зимним снаряжением. Для переброски военной техники и войск привлекалось и Министерство морского флота, в частности, 85 транспортов совершили 180 рейсов на Кубу и обратно. К перевозкам грузов привлекались торговые суда других стран: ГДР, Польши, Болгарии, Румынии и других [9]. Советские суда перевозили наиболее важное военное снаряжение.

Возможность использовать на Кубе подводные лодки с баллистическими ракетами на борту, видимо, возникла у Н.С. Хрущева после посещения в июле 1962 г. Мурманской и Архангельской областей. В ходе визита он посетил Северный флот и принял участие в проводимых 21 июля 1962 г. учениях под кодовым названием «Касатка». В операции участвовали 103 корабля и самолета, провели пуск 17 ракет. «Главное блюдо» – подводный старт баллистической ракеты Р-21 с дальностью полета 1600 км. По воспоминаниям командующего Северным флотом И. Касатонова, пуск ракеты производился с только что пришедшего на флот атомного подводного ракетоносца К-3. Исходя из успешного запуска, произведенного на испытательном полигоне в Белом море, в районе архангельского села Нёнокса, Хрущев предложил включить в состав группы советских войск на Кубе и подводные лодки с баллистическими ракетами на борту [10].

В Советском Союзе первые испытания по запуску ракет с подводных лодок стали проводить в 1955 г. из надводного положения. США также планировали строительство подводных лодок с надводным стартом ракет типа «Юпитер», однако в 1957 г. перешли к разработке новой программы – «Поларис». Американцы в июле 1960 г. произвели первый подводный пуск «Полариса» из ПЛ «Джордж Вашингтон». На их подводных лодках размещалось 16 баллистических ракет с дальностью полета 2200 км. В ноябре 1960 г. американские ПЛ вышли на боевое патрулирование с ракетами, нацеленными на Советский Союз [11].

На самом деле, на учениях стреляла дизельная подводная лодка К–142. Комплекс Д–4, предназначенный для пуска ракет из подводного положения, еще проходил испытания. То есть советский подводный флот в этот период установками подводного старта ракет не располагал. Однако доложенная Хрущеву информация об учениях «Касатка» позволила считать ему, что СССР располагает целым флотом атомных ракетоносцев, хотя первая лодка К-19 стреляла из-под воды только летом 1964 г. [12].

Для Северного флота участие в Карибском кризисе и реализация плана «Кама» начались в середине августа 1962 г., когда военный танкер «Терек» был направлен в район Карибского моря для обеспечения топливом советских судов, которые направлялись в данный район. Это было новое судно, вступившее в строй в 1961 г., являясь, по сути, флагманом вспомогательного флота СФ. Участие в операции «Кама» стало его первым самостоятельным рейсом. Причем команда не знала о цели похода танкера, где и кого они должны были заправлять топливом.

Надо подчеркнуть, что информация об участии танкера «Терек» в Карибском кризисе, как и других военно-морских сил, до сих пор полностью не рассекречена. О походе корабля к Кубе можно судить по словам В. Петрова, служившего в те годы на танкере старшим мотористом. Он вспоминает, что рядом с «Тереком» постоянно шли американские сторожевые корабли типа «Клод Джонс», а каждые два часа облет судна совершали патрульные самолеты «Нептун». На запросы американцев о цели и конечной точке рейса с танкера отвечали, что на борту находятся 200 курсантов, проходящих практику. На самом деле, это были моряки – подводники, которым следовало подменять экипажи советских подводных лодок, действовавших в районе Кубы.

Практически одновременно с танкером «Терек» к берегам Кубы направилась и подводная лодка Б-75 под командованием капитана 2-го ранга Н. Натненкова. Лодке ставилась задача: действовать максимально скрытно и в случае нападения американских кораблей на наши транспорты с военными и гражданскими грузами отразить атаки ВМС США. Б-75 имела полный боекомплект, включая две ядерные торпеды.

Наша разведка недостаточно представляла, какие «ловушки» приготовили США, сколько противолодочных авианосцев и других кораблей может бросить Пентагон на случай возможной войны. В связи с этим подлодка Б-75 имела задачу вести разведку и регулярно докладывать в Москву о диспозиции американского флота. Кроме этого, проводились разведывательные операции в районе Гуантанамо, американской базы на Кубе, а также рубежей противолодочной обороны, выставленных американцами, для обеспечения скрытного перехода подводных лодок 20-й эскадры в кубинский порт Мариэль.

Во второй половине сентября 1962 г. началась подготовка перехода основного состава советских подводных лодок на Кубу. Первыми должны были выйти 4 дизельные торпедные подводные лодки типа Б-4 (капитан Р. Кетов), Б-36 (капитан А. Дубивко), Б-59 (капитан В. Савицкий) и Б-130 (капитан Н. Шумков). Лодки этого проекта (641), самые современные на тот период, начали входить в состав советского ВМФ в 1959 г.

О цели похода экипажи, в том числе командиры, не знали. Но по количеству полученного продовольствия, запасов питьевой воды, боекомплекта, тропического обмундирования, можно было судить, что поход предстоит дальний. Кстати, все эти лодки выводились из состава Северного флота и поступили под непосредственное командование ГШ ВМФ. Тем не менее, Северный флот обеспечивал подготовку и снабжение кораблей к походу. Для ведения разведки дополнительно в составы экипажей ввели группы особого назначения (ОСНАЗ), а сами лодки оснащались специальным радиотехническим оборудованием. Капитан 1-го ранга Р.С. Аникин, будучи старшим лейтенантом во время похода, возглавлявшим подобную группу на Б-36, в своих воспоминаниях отмечает высокий уровень общей и специальной подготовки моряков срочной службы. Все они имели среднее или средне–специальное образование со знанием английского языка [13].

За сутки до состоявшегося выхода, с полным боекомплектом, на каждую лодку погрузили по одной торпеде с ядерной боеголовкой. Каждую ядерную торпеду сопровождал специально подготовленный человек, не входивший в штатный состав экипажа. За все время похода он ни разу не отлучался от торпеды, спал и принимал пищу рядом с ней. В случае необходимости он должен был подготовить торпеду к боевому применению. Боевая часть торпеды была опечатана свинцовой печатью. Следует отметить, что опыта применения ядерных торпед три командира подводных лодок из четырех не имели. Только командир Б-130 Н. Шумков осенью 1961 г. дважды выпускал ядерные торпеды во время учений на полигоне в районе острова Новая Земля (Архангельская область).

На инструктаже перед выходом в море в ночь на 1-е октября 1962 г. первый заместитель Главкома ВМФ адмирал В.А. Фокин в присутствии начальника штаба Северного флота Рассохи вручил капитану 1-го ранга В.Н. Агафонову, назначенному командиром 69-й бригады подводных лодок, приказ на выход в море. Каждый из командиров получил запечатанный пакет, который должен был вскрыть уже в море. На вопрос начальника штаба бригады капитана 2-го ранга А.Н. Архипова о том, когда и в каком случае следует применять ядерные торпеды, был получен ответ, что применять их разрешается только в случае боевого нападения на подводную лодку, принуждения их к всплытию или же по специальному разрешению из Москвы.

Применение ядерных торпед несло определенную опасность, поскольку никто не знал, какое действие может оказать взрыв ядерной торпеды на саму лодку. Кроме того, разрешение на применение ядерного оружия, фактически предоставляло командирам лодок карт–бланш на право начать атомную войну с Соединенными Штатами. Тем не менее это разрешение исходило от Политбюро и Первого секретаря ЦК КПСС [14].

Командир бригады шел на лодке Б-4 капитана Р. Кетова, начальник штаба бригады В.А. Архипов находился на подводной лодке Б-59 капитана В. Савицкого. С интервалом в полчаса корабли покинули базу, расположенную в бухте Сайда-губа неподалеку от г. Полярного.

 

Северный флот и Карибский кризис

 

Второй этап

 

Выйдя в море, командиры лодок вскрыли секретные пакеты, в которых каждой лодке определялся свой курс. Общей задачей бригады являлось следование к берегам Кубы в порт Мариэль. Туда они должны были прибыть к 20-му октября, а в дальнейшем действовать у побережья США в Карибском и Саргассовом морях. Переход должен был быть совершен в условиях строжайшей секретности. Штурманы, рассчитав курс, доложили командирам, что для того, чтобы уложиться в срок, лодки должны были двигаться со средней скоростью не менее 12 узлов, что было практически невозможно. Чтобы обеспечить скрытность перехода, необходимо следовать в подводном положении со средней скоростью в 5 узлов. При следовании в надводном терялся не только элемент скрытности, но и в условиях штормового моря это было просто невозможно.

Чтобы уложиться в установленный срок, лодки в ночное время шли максимально возможным надводным ходом в условиях большого шторма. Электролит выплескивало из аккумуляторов, что могло привести к пожару, самому страшному бичу подводных лодок. Матросов выбрасывало из коек, ломало ребра, сигнальщикам выбивало зубы биноклями. По мере продвижения к тропикам повышалась температура в отсеках. Поскольку не имелось системы кондиционирования, температура зашкаливала за 50 градусов. От жары не спасало даже погружение, т.к. вода и на рабочей глубине имела высокую температуру. Экипажам лодок все же удалось незамеченными пройти рубежи противолодочной обороны американцев. Кстати, американцы не могли предположить такую высокую скорость и начали активный поиск советских субмарин после того, как они уже приближались к заданному району.

Советско-американское противостояние началось обостряться после 14 октября, когда американский разведывательный самолет обнаружил стартовые площадки советских баллистических ракет средней дальности Р-12 и Р-14 в районе кубинского селения Сан-Кристобаль. Причем одна из стартовых площадок была полностью подготовлена к пуску ракет. На следующий день 6 американских подлодок получили приказ выйти на боевое дежурство в Холи-Лох с ракетами «Поларис» на борту.

Президент США Дж. Кеннеди 16 октября получил схемы стартовых ракетных установок на Кубе. Специально созданный им Исполнительный комитет Совета национальной безопасности США из 14 человек, заседания которого носили секретный характер, должен был найти пути выхода из создавшейся ситуации. На рассмотрение выносилось три варианта: полномасштабное вооруженное вторжение на Кубу; уничтожение поставленных на острове советских ракет точными ударами; и введение военной блокады Кубы. Сенат и палата представителей США принимают резолюцию о необходимости обороны Западного полушария от советской агрессии. Обращаясь к населению вечером 22 октября по американскому телевидению, Кеннеди заявил об установлении вокруг Кубы режима, не допускающему на остров советского наступательного оружия:

«Добрый вечер, мои соотечественники. Правительство, как и обещало, провело самое пристальное расследование наращивания советского военного потенциала на острове Куба… Чтобы остановить наращивание этого наступательного потенциала, вводится карантин на все наступательное военное имущество, находящееся на пути к Кубе. Все суда любого рода, направляющиеся на Кубу из любого государства или порта, если будет установлено, что они перевозят наступательное оружие, будут повернуты в обратном направлении» [15]. После этого выступления президента среди населения США началась настоящая паника. Жители южных штатов, бросая дома, бросились бежать на Север. Американские дороги были забиты миллионами автомобилей.

К утру 24 октября режим морской блокады острова был установлен. В планах американского командования предусматривалось в первом эшелоне вторжения на Кубу использовать около 85 тыс. чел. личного состава и 250 тысяч – во втором. Кроме этого, предусматривалось использование артиллерии, включая 12 установок неуправляемых ракетных снарядов (НУРС), бронетанковых сил, истребительной и бомбардировочной авиации, а также свыше 180 кораблей военно-морских сил США [16].

СДля поиска и уничтожения советских подводных лодок были созданы поисковые группы, оснащенные радиоэлектронными средствами ПЛО. На каждую лодку приходилось по противолодочному авианосцу (в среднем – 40 самолетов и вертолетов) и более 50 кораблей с современной поисковой аппаратурой [17]. Кеннеди определил 60-й меридиан, как рубеж 500-мильной (926 км) блокады, за который не могли проникнуть никакие советские суда [18]. К моменту введения блокады на пути к «острову свободы» находилось до 30 кораблей, некоторые из них с ядерными боеголовками к баллистическим ракетам средней дальности и крылатым ракетам.

Словами Хрущева советское руководство заявило, что остановка и досмотр советских транспортов приведет к необходимости их защиты всеми военными средствами с помощью подводных лодок, включая уничтожение американских военных кораблей.

В ответ президент Кеннеди отдал приказ о поиске советских военных лодок, принуждении их к всплытию и даже уничтожению в случае необходимости [19]. В выполнении данного задания участвовали 85 % кораблей и авиации Атлантического флота США.

В день установления блокады командование ВМС США опубликовало особое предупреждение для мореплавателей, в котором определялся порядок всплытия и идентификации подводных лодок, обнаруженных кораблями карантина вблизи Кубы. В нем говорилось:

«Американские корабли, войдя в контакт с неопознанными подводными лодками, дадут указанные ниже сигналы, информируя подводную лодку о том, что она может всплыть для своей идентификации. Сигналы: корабли карантина сбрасывают 4-5 ручных гранат, что может сопровождаться международным условным сигналом «IDKCA», означающий «Подняться на поверхность». Этот гидролокационный сигнал обычно передается на подводном оборудовании связи в диапазоне 8 килогерц. Услышав сигнал, подводная лодка должна всплыть. Сигнал и используемый порядок действий являются неопасными» [20].

Эта информация не была доведена до сведения командиров ПЛ советским командованием, поэтому разрыв гранат вблизи лодок мог восприниматься, как начало военных действий, что опять же могло спровоцировать перерастание «холодной» войны в «горячую». Сообщение об американском предупреждении советским подводникам, которые уже находились в кольце американской блокады, передал на свой страх и риск контр-адмирал, командующий 20-й дивизии ПЛ Л.Ф. Рыбалко. Причем районы патрулирования советских подводников столь плотно контролировались американскими судами ПЛО, что среди командиров ПЛ возникло подозрение о наличии американского агента в руководстве ВМФ СССР [21].

На самом деле, советским подлодкам, чтобы не обнаружить себя, следовало противостоять мощной системе американской противолодочной обороны «Цезарь», которая включала тысячи километров подводных кабелей и множество гидрофонов. В условиях Карибского кризиса она была приведена в боевой режим. Кроме того, вступила в строй новая секретная поисковая противолодочная система СОСУС, о существовании которой до октябрьских дней знало только ограниченное число людей [22]. Чтобы достичь района действий, определенных приказом, лодкам пришлось преодолеть не менее 5 противолодочных рубежей.

Каким бы курсом не следовали советские подводные лодки, они натыкались на корабли ПЛО США. Над районами патрулирования ПЛ постоянно действовала американская авиация, оснащенная поисковой аппаратурой. Выполняя приказ командования ВМФ СССР о соблюдении скрытности действий, командиры ПЛ практически не могли всплывать на поверхность и действовали в подводном положении. Однако подводный ход обеспечивался только электродвигателями, поэтому требовалось либо всплывать на поверхность для зарядки аккумуляторных батарей, либо проводить эту зарядку через РПД (работа двигателя под водой). Во втором случае следовало действовать на перископной глубине, а прозрачная вода Саргассова моря позволяла американским самолетам обнаруживать лодки даже в подводном положении.

Экипажам подводников, находившимся почти все время в подводном положении, приходилось действовать в нечеловеческих условиях. По свидетельству участников похода температура воздуха в отсеках достигала 50-60 градусов, вахтенные через 15-20 минут теряли сознание, их выносили в концевые отсеки, где они, придя в себя, снова возвращались на вахту. В самых «холодных» концевых отсеках температура достигала свыше 40 градусов при стопроцентной влажности. При такой жаре электролит в аккумуляторах разогревался до 50 градусов, что, во-первых, сильно замедляло зарядку батарей, а во-вторых, происходило усиленное выделение водорода, что чревато опасностью пожара и даже взрыва, в-третьих, аккумуляторы насыщали воздух в ПЛ парами серной кислоты. Приборы сжигания водорода и регенерации воздуха еще сильнее разогревали воздух в отсеках. Постоянная влажность, не просыхающий пот на телах экипажа, приводили к появлению незаживающих язв [23]. По словам не склонного к патетике В.Н. Агафонова «остановить нас могла только гибель» [24].

Трем из четырех советских ПЛ пришлось всплыть и происходило это в окружении американских кораблей. Первой пришлось всплыть Б-130 под командованием Н. Шумкова. 25 октября 1962 г. на ней вышли из строя все три дизеля и после безуспешной попытки отрыва от преследования подводным ходом, когда аккумуляторные батареи разрядились почти «до воды», командир отдал приказ на всплытие. Лодка всплыла в окружении 4-х американских эсминцев, практически лишенная хода. Телеграмму Шумкова в Москву о вынужденном всплытии пришлось отправлять 17 раз: американцы забивали все каналы радиосвязи. Отремонтировать судно не представлялось возможным, для этого требовалось ставить его в сухой док. В условиях тяжелого похода не выдержал металл. Правда, еще до выхода из базы было известно о наличии микротрещин в коробках приводов двух дизелей, а аккумуляторные батареи практически выработали свой ресурс, однако подлодка отправилась в этот поход. Находясь в окружении американских эсминцев, в условиях тесноты моторного отсека, экипажу удалось восстановить один из 3-х дизелей и в сопровождении американского эсминца медленно двинуться на встречу со спасательным буксиром, высланным ей на помощь.

Б-36 под командованием А. Дубивко, практически прорвавшись в Карибское море, получила приказ вернуться в покинутый район, где ее обнаружили корабли американской ПЛО. Трое суток лодка пыталась вырваться из окружения подводным ходом, но при разряженной почти до нуля аккумуляторной батарее, вынуждена была всплыть на последних ампер-часах. Всплывшую лодку вместе с 4-мя другими эсминцами и авианосцем держал под наведенными на лодку орудиями, эсминец «Чарльз П. Сесил». Командир авианосца получил радиограмму от Дж. Кеннеди: «Всплывшую подводную лодку держать всеми силами и средствами» [25]. По словам начальника радиотехнической части лодки Ю. Жукова «мы по настоящему боялись, что американский эсминец может нас таранить. Мы не были уверены, что не идет война» [26]. Не обращая внимания на сопровождающий эсминец, лодка, подняв флаг СССР, провела полную зарядку батарей и, улучив момент, совершила срочное погружение и ушла от преследования.

Острота Карибского кризиса достигла наивысшей точки 27 октября. Всплывшая ночью для зарядки окончательно севших батарей, Б-59 капитана В. Савицкого оказалась в окружении американского авианосца «Рэндолф» и 11 эсминцев и фрегатов. Самолет штурмовой авиации, патрулировавший район всплытия дал несколько залпов по курсу и вдоль бортов лодки. За весь период зарядки ПЛ, которая продолжала идти курсом на запад, эсминец «Бэрри» совершал провокационные действия: резал курс, сбрасывал глубинные бомбы, самолеты противолодочной авиации имитировали боевые заходы. Эсминцы перекрывали лодке все румбы для выхода из окружения. В этих условиях нервы командира не выдержали, и он хотел отдать приказ на пуск торпед по кораблям противника. Обстановку разрядил находившийся на борту начальник штаба дивизии капитан 2-го ранга В.А. Архипов, убедивший командира отказаться от применения оружия. (В октябре 2002 г. в Гаване прошла конференция, посвященная 40-летию Карибского кризиса. Бывший министр обороны США Р. Макнамара, присутствовавший на ней, отметил, что ядерная война была значительно вероятнее, чем это считалось ранее. Один из организаторов конференции, Томас Блэнтон из университета Джорджа Вашингтона, заявил, что «парень по фамилии Архипов спас мир». В.А. Архипов в 2003 г. посмертно удостоен Национальной премии Италии - премии Ротонди «Ангелы нашего времени» за стойкость, мужество, выдержку, проявленные в экстремальных условиях [27]). Зарядив аккумуляторные батареи, Б–59 внезапно, на глазах американцев, ушла на глубину и, резко изменив курс, смогла оторваться от преследования.

Единственная лодка, которую американцы не смогли поднять на поверхность, оказалась Б-4 под командованием Р. Кетова. Несмотря на полностью разряженные аккумуляторы ей удалось уйти от противника.

27 октября советскими зенитными ракетами на Кубе был сбит американский самолет–разведчик, пилот которого погиб. Это еще больше накалило обстановку. Американское командование готовилось отдать приказ на начало военных действий против Кубы. По сообщению директора ФБР Э. Гувера президенту Кеннеди, советские дипломаты приготовили к уничтожению секретные документы в своем посольстве [28]. Мир отделяло от войны несколько часов. В это время поступило сообщение, что около 20 советских судов остановились и уходят от линии карантина.

Именно в этот день руководителям двух сверхдержав удалось найти компромиссное решение. Хрущев вынужден был согласиться с предложением Кеннеди о вывозе советских стратегических ракет под наблюдение представителей ООН. В свою очередь, Америка пообещала убрать свои ракеты из Турции и не начинать военных действий против Кубы. Карибское противостояние пошло на убыль. Компромисс достигался усилиями обеих сторон. Но не следует забывать, что согласие СССР демонтировать и увезти ракеты и бомбардировщики с Кубы стало известно в Вашингтоне менее чем за сутки до назначенной правительством США атаки военно-воздушных сил, морских и сухопутных частей.

Однако ПЛ не сразу были отозваны из района конфликта. Они продолжали патрулирование в районе Багамских островов. Приказы на возвращение на свою базу в г. Полярный стали приходить только во второй половине ноября. Кстати, радиооператоры Б-4, получившей приказ на возвращение 20 ноября, перехватили переданную открытым текстом телеграмму командующего ВМС США в Атлантике, в которой выражалась благодарность находившимся здесь советским подводным лодкам за предоставленную возможность поучаствовать в совместных предприятиях. Это подтверждает мнение капитана Р. Кетова, что американцы точно знали об их походе и полученных приказах. Просто они не смогли принудить к всплытию все советские ПЛ [29].

В начале декабря подлодки стали приходить на базу на последних остатках горючего. Выходя в поход, топлива не жалели, так как считалось, что ПЛ идут только в один конец. Последние мили, уже перед входом в Кольский залив, одна из лодок шла на смеси моторного масла и остатков топлива, использовав опыт Великой Отечественной войны.

Каждую подводную лодку встречали представители Главного Штаба ВМФ. Комиссию по разбору итогов похода возглавлял контр-адмирал Иванов. Она сосредоточила усилия на выявлении допущенных нарушений. В расчет не принимались необычные условия плавания, техническая неприспособленность подлодок к такого рода операциям, явные ошибки командования при подготовке к походу и во время него, а, главное, реальное соотношение противоборствующих сторон. Никто не хотел слушать о новой тактике при действиях против американских противолодочных сил [30].

Разбор кубинского похода состоялся в январе 1963 г. в Министерстве обороны СССР с участием высшего руководства ВМФ и Северного флота, а также командиров ПЛ. Заседание проводил зам. министра обороны А.А. Гречко. Главный вопрос, который волновал маршала: почему командиры нарушили приказ о скрытности перехода и дали обнаружить себя американцам. Никто из командования ГШ ВМФ СССР не взял на себя ответственность за результаты похода. Пояснения пришлось давать командирам подводных лодок. Они объясняли, что дизельные подводные лодки не могут постоянно находиться под водой, поскольку им необходимо периодически всплывать для зарядки аккумуляторов. Оказалось, что военно-политическое руководство страны, в том числе и лично Хрущев, считали, что на Кубу были отправлены АПЛ, которые могут совершать длительные плавания без всплытия на поверхность [31]. Но в 1962 г. ни одна из имевшихся подводных лодок (проект 658, по классификации НАТО – «Хотел») с ядерной энергетической установкой не была готова к несению боевой службы. Почти все они проходили заводской ремонт после обнаруженных неполадок [32]. Именно поэтому командование Северного флота приняло решение о направлении на Кубу дизельных подлодок.

Кроме того, лодки такого типа в 1962 г. могли применять баллистические ракеты только с надводного старта [33]. Установку Д-4 с возможностью запускать ракеты из-под воды имела только лодка К-142, которая в тот момент проходила испытания. Переоборудование ПЛ этого проекта с ядерной энергетической установкой и дизельных проекта 629 (по классификации НАТО – «Гольф») на подводный старт ракет началось в 1963 г. Первой из атомных подводных лодок стреляла из-под воды лодка К-19 летом 1964 г. [34]. Скорее всего, по этой причине (невозможности скрытно использовать ракеты), были сняты с похода на Кубу 7 подводных лодок проекта 629, которые планировалось направить туда вторым эшелоном. Именно лодки этого проекта, имевшие на вооружении ракеты Р-13 с дальностью полета 350 миль, составляли основу советского подводного флота.

По свидетельству Н. Шумкова, только вице-адмирал Толстолуцкий, начальник Управления связи ВМФ, в разговоре с командирами лодок признал: «Командиры, вина и ошибки не ваши, а наши» [35]. С этим утверждением следует согласиться, поскольку командиры действовали фактически в условиях информационной изоляции. Им не сообщили о введении американцами военно-морской блокады вокруг Кубы, и для них оказалась непонятна резкая активизация ВМФ и противолодочной авиации США, применение ПЛО ручных гранат и глубинных бомб для вынуждения советских подлодок подняться на поверхность. Сеансы связи с Москвой устанавливались на 00.00 часов по московскому времени, однако, в Западном полушарии в это время – разгар дня. Всплывая для связи лодки легко обнаруживались американскими самолетами и средствами ПЛО. О местонахождении друг друга командиры также не информировались.

Кроме других ошибок, допущенных в организации похода, по словам контр-адмирала В.Г. Лебедько, следует отметить изначально нереальные сроки и режим перехода, направление лодок не в обход, а напрямую через противолодочные рубежи, игнорируя разведданные, переданные Н. Натненковым, командиром Б-75, посланным в этот район заранее. Анализируя поход лодок, на Кубу В.Г. Лебедько делает вывод о том, что, скорее всего, командование ВМФ СССР руководствовалось не законами военно-морского оперативного искусства, а конъюнктурными, политическими соображениями, стремясь продемонстрировать угрозу со стороны моря. И эта цель, в общем-то, была достигнута [36].

В целом, высшим военным руководством СССР поход подводных лодок был признан неудачным. И хотя вина за неудачу возлагалась на командиров ПЛ, никто из них не был наказан, никто не был и награжден. А ведь экипажи лодок находились в плавании более 2 месяцев, при экстремальных условиях (температура в отсеках – свыше 60-ти градусов, влажность – 98 %, при недостатке кислорода и т.п.), прошли за время плавания – до 12 тыс. миль.

СТем не менее, советский подводный флот приобрел значительный опыт по результатам похода на Кубу. Была пересмотрена организация связи ВМФ, на подводных лодках стали устанавливать специальное оборудование для плавания в тропических широтах. Командиры получили практику преодоления американских противолодочных рубежей, изучили методы противолодочной борьбы и приемы уклонения от преследования. Результаты Карибского кризиса дали в Советском Союзе мощный импульс для строительства атомных подводных ракетоносцев. Если за первые 15 послевоенных лет в СССР было построено почти 350 дизельных подводных лодок, то к концу 1964 г, флот располагал 46 АПЛ. В том числе 8 – с баллистическими ракетами и 19 – противокорабельными [37].

Куба осталась независимой республикой, свободной делать выбор развития в мировом сообществе, что соответствует принципам «многополярного мира».

 

1. Хрущев Н.С. Карибский кризис. Воспоминания. М., 1997. С. 79.

2. Там же. С. 115.

3. Там же. С. 137.

4. Крымские известия. 2005. 23 февраля.

5. Международная жизнь. 1992. № 7. С. 54.

6. Мозговой А. Ф. Кубинская самба квартета «фокстротов». Советские подводные лодки в Карибском кризисе. М., 2002. С.3

7. Россия (СССР) в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины ХХ века. М., 2002. С.362.

8. ЦАМО РФ. Ф. 16. Оп.3753. Д.1. Л. 21-29.

9. Хухтхаузен П. Кубинский кризис. Хроника подводной войны / Пер. с англ. Ю. Юрьева. М., 2007. С. 99.

10. Мозговой А.Ф. Указ. Соч. С. 60-61.

11. Там же. С. 53,55.

12. Там же. С. 61.

13. Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. С-Пб, 2003. С. 122.

14. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 37-39.

15. Robert F. Kennedy. Thirteen days: A Memoir of the Cuban Missile Crisis (New York: W.W. Norton, 1969), p. 167.

16. Карибский компромисс. http://www.polit.ru/analitics/2007/10/24/anadir.html

17. Российская газета. 1999. 19 марта.

18. Черкашин Н.А. Подводная армада. (Дуэль перископов). М., 2004. С. 39.

19. Мозговой А. Ф. Указ. Соч. С. 76,80.

20. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 225.

21. Российская газета. 1999. 19 марта.

22. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 214.

23. Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. С-Пб, 2003. С. 124.

24. Российская газета. 1999. 19 марта.

25. Там же.

26. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 291.

27. Собеседник, 2004. 19 марта.

28. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 261.

29. Там же. С. 367.

30. Мозговой А. Ф. Указ. Соч. С. 106.

31. Черкашин Н.А. Указ. Соч. С. 46.

32. Хухтхаузен П. Указ. Соч. С. 29.

33. Там же. С. 27.

34. Мозговой А. Ф. Указ. Соч. С. 60,61.

35. Там же. С. 108.

36. Там же. С. 111,112.

37. Там же. С.52.

 

© В.Н. Копанев

© В.Г. Макуров

 

 

 

Журнал создан в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации

 

 

Назад

При перепечатке оригинальных материалов обязательна ссылка на
«Вопросы истории и культуры северных стран и территорий»