Вопросы истории и культуры

северных стран и территорий

-------------------------------------

Historical and cultural problems

of northern countries and regions

 

Персоналии

 

Ю.А. Савватеев

(Петрозаводск, Россия)

 

Н.Н. Виноградов. Человек дела
(Кострома - С.-Петербург – Москва – Соловки - Петрозаводск)

 

Аннотация

 

Николай Николаевич Виноградов (1876-1938) – исследователь универсального плана: краевед, диалектолог, этнограф, археолог, театровед, знаток музейного и архивного дела, страстный коллекционер. Он был сведущ и в естественных науках, в частности в биологии и геологии, сельском хозяйстве,  знал историю православия и Православной Церкви. Его работам свойственна одна особенность – региональная направленность, что обусловлено неоднократными переездами и глубоким интересом к новым местам проживания, их природе, истории, культуре, памятникам  культурно-исторического наследия.

В то же время он всегда оставался человеком дела, постоянно занимался прикладными делами, участвовал в решении насущных практических вопросов. Для Карельского НИИ, где он трудился последние 6 лет своей жизни, он оказался к месту и ко времени. Н.Н. Виноградов не раз выступал в институте инициатором и проводником новых идей и начинаний. Помимо его собственных научных трудов, расширивших и обогативших тематику исследований недавно созданного  первого в Карелии научного учреждения, можно отметить организацию заповедника «Кивач», подготовку Карельской Советской энциклопедии (КСЭ), участие в открытии известного Оленеостровского могильника каменного века, выявление и введение в научный оборот новых архивных документов и материалов, совершенствование музейного и архивного дела в республике. Он охотно откликался на нужды текущей практической жизни и зачастую оказывался на самых неотложных участках научной и научно-организационной  работы, создавал заделы на будущее.

 

Н.Н. Виноградов. Человек дела.

(Кострома - С.-Петербург - Москва – Соловки – Петрозаводск)

 

Почти четверть века имя Николая Николаевича Виноградова (1876 -1938)  оставалось полузабытым. В 60-е - 70 –е гг. XX века оно появляется на страницах  научных изданий, энциклопедий и биографических справочников. В «Библиографическом словаре» известного гидролога С.В. Григорьева помещена  краткая биографическая  справка  о Н.Н. Виноградове, как «карельском историке, краеведе» - авторе многочисленных статей в местных изданиях, преимущественно  «краеведческо–исторического содержания» [1]. Он действительно ярко проявил себя  поприще краеведения, но не только. Это исследователь универсального плана – профессиональный историк, археолог, этнограф, фольклорист, диалектолог, литературовед, театровед, знаток музейного и архивного дела, страстный коллекционер.

Его работам свойственна одна особенность – региональная направленность, что связано с неоднократными переездами. Оказываясь в незнакомых краях, Н.Н. Виноградов неизменно проявлял глубокий интерес к новым местам проживания, включая их природу, историю, культурно-историческое наследие. Круг интересов исследователя выходил за рамки гуманитарных  и общественных наук. Он был сведущ в биологии и геологии, сельском хозяйстве, пчеловодстве, знал  историю православия и Православной Церкви.  Перед нами фигура незаурядная, талантливая, разносторонняя, но противоречивая, достойная внимания биографики.

С Карелией связан лишь заключительный период жизни Н.Н. Виноградова, который приходится на 30-е годы ХХ в. и продолжался всего около шести лет. Приток таких умов в Карелию являлся благом, содействовал повышению ее интеллектуального уровня. Для первого научно-исследовательского института (КНИИ), только что созданного, появление еще одного разностороннего исследователя – энтузиаста, продолжившего ряд важных перспективных дел, оказалось и к месту, и ко времени [2]. Достаточно вспомнить хотя бы организацию заповедника «Кивач», составление «Большой Карельской Советской энциклопедии», открытие Оленеостровского могильника, выявление и использование огромного числа архивных материалов и документов, входивших в научный оборот. Он охотно откликался на запросы практики, зачастую оказывался на самых неотложных участках научной и научно-организационной работы, выступал в качестве генератора новых идей и начинаний, создавал заделы на будущее.

К несчастью, здесь же, в Карелии жизнь Н.Н. Виноградова и оборвалась. Он стал  жертвой политических репрессий 30-х гг. XX в. Органам КГБ не удалось добиться только одного – навсегда вытравить память о «преступнике» Н.Н. Виноградове. Интерес к его личности и творческому наследию заметно возрастает [3]. Воссоздать пройденный им жизненный путь, оценить  сделанное – задача не из простых, как  в силу широты его научных интересов, так и из-за противоречивости натуры. Поводом для подготовки более обстоятельных биографических работ о нем вполне могут стать и юбилейные даты. Прежде, к сожалению, они оставались без должного внимания, даже 100-летие со дня его рождения прошло незамеченным.

Малая родина. Н.Н. Виноградов родился 10 октября (возможно, 10 ноября) 1876 г. в с. Чмутово Галичского уезда Костромской губернии в семье священника Троицкой церкви. Николай – первый ребенок. Года через полтора-два они переехали в сельцо Никольское за Ворожею, где отца назначили настоятелем Никольского храма. Там он и служил вплоть до своей кончины в 1919 г. Прихожане ценили батюшку Николая за крепкую веру, трудолюбие, добрые повседневные дела: он разводил пчел, преподавал в школе, организовал прекрасный хор из прихожан и т.д. Сын, следуя семейной традиции, сначала поступил в Костромское духовное училище, а с 1891 по 1897 гг. продолжал обучение в Костромской духовной семинарии, той, которую в свое время  окончили такие известные ученые как академик Ф.И. Успенский, профессор Н.В. Покровский, профессор А.В. Горский и другие.

Однако после семинарии  Николай - младший духовного сана не принял, а стал учителем Семиловской церковно-приходской школы  Судиславской волости Костромского уезда. Уже через год учительства, в 1899 г. он публикует в «Костромских епархиальных ведомостях» обстоятельную статью о системе начальной школы в России (на фоне европейской школы) под весьма скромным названием: «Из дневника сельского учителя». [4] Она характеризует автора как толкового, критически мыслящего молодого человека, неплохо владевшего пером и склонного к исследовательской работе. Началось приобщение к журналистике. В 90-х гг. XIX в. ему довелось работать в газете «Костромской листок» [5]. «Журналистский опыт» облегчал подготовку публикаций для различных литературных изданий. Н.Н. Виноградов занимается также историей пчеловодства, готовит и публикует первые работы по диалектологии. Заявивший  о себе краевед привлек внимание членов Костромской губернской ученой архивной комиссии, которая в 1895 г. включает его в свой состав. Теперь открывалась возможность наладить  регулярные связи с учреждениями  Санкт-Петербурга - Академией наук, Русским музеем, Российским географическим обществом.

Переезд в Санкт-Петербург. В 1903 г., видимо, по приглашению академика А.А. Шахматова и Русского музея, приглянувшийся им провинциальный краевед, занимавшийся диалектологией и коллекционированием, перебирается в столицу. Здесь он начинает работать в библиотеке Русского музея над «Этнографической библиографией» А.Н. Пыпина и параллельно в музее им. Александра III занимается комплектованием этнографических коллекций. Директор Русского музея, оценив способности начинающего исследователя, ходатайствует о разрешении ему, не взирая на ограничения для выпускников духовных семинарий, поступать в Петербургский университет. Сдав экзамен на аттестат зрелости, Н. Виноградов в конце 1904 г. поступает на славяно-русское отделение Петербургского университета и одновременно продолжает работу в музее в качестве коллектора, а затем научного сотрудника по русскому фольклору и этнографии. Осенью того же 1904 г. Н. Виноградов выступает с новой инициативой - излагает академику А.А. Шахматову  свой план подготовки «Словаря Костромской губернии» и получает так необходимую поддержку. Под руководством маститого ученого он приступил к публикации своих работ по диалектологии в «Известиях Отделения русского языка и словесности» Императорской Академии наук.

Между тем обстановка в С.-Петербурге становилась все тревожнее. В письме от 1 декабря 1904 г. он пишет родителям: «Если бы знали, какая у нас катавасия идет… Рабочие на фабриках забастовали. Город на военном положении. Везде казаки и войска. По улицам день и ночь разъезжают патрули с обнаженными шашками и солдаты с заряженными ружьями…Везде стреляли, давили, резали… Везде обыски… Студентов забирают и избивают среди бела дня, на улице, на глазах у публики, и никто не смеет слова сказать. Своя же жизнь течет обычным порядком – в разного рода занятиях» [6].  К осени 1905 г. ситуация в столице  и стране еще более обостряется. В письме домой от 25 октября 1905 г. Н. Виноградов вновь сетует: «Странные и страшные дела творятся повсеместно в России. И почти все зависит от растерянного правительства. Нужна твердая воля в том или ином направлении, а ее-то совсем и не чувствуется. Идет постоянная смена взглядов, настроений… борьба партий – и за все должен отдуваться своими боками простой черный народ». Выборы в Государственную Думу  называет «чудным моментом», когда можно сплотиться, выработать свои требования и заявить, что только того будут избирать в Думу, кто согласится провести  выдвинутые требования.

 О себе просит не тревожиться, ибо стремится все делать «умело, аккуратно и осторожно». В очередном письме делится впечатлениями от происходящего в С-Петербурге - «в центре жизни и мысли» и признается: «Жить хотя и тяжело, но интересно, чувствуется, что стоишь на вулкане. Вот-вот начнется извержение – и все разлетится вдребезги. К добру или худу…  не скажет, наверное, и сам домовой; но тяжелый кошмар навис и давит всех, как-никак – а нужно стряхнуть. Что-то будет. Событие приближается, гроза надвигается, страшное, неумолимое… Что-то должно быть, а что – не известно».  Н.Н. Виноградов  занят, прежде всего своими делами. Видимо, не без протекции таких светил как А.А. Шахматов и др. он становится секретарем Русского Географического общества (РГО), редактором  журналов «Живая старина» и «Записки отделения этнографии», а также действительным членом ряда научных обществ (древней письменности, антропологическое и др.). Его привлекают к составлению нового академического «Словаря русского языка», а также к подготовке четвертого издания «Словаря русского языка» В.И. Даля. Кроме того, по своей инициативе, он занимается биографией А.Ф. Писемского, родословной М.Ю. Лермонтова, сатирой XVIII в., публикует много заметок и рецензий, порою весьма язвительных. Кроме того, на общественных началах Николай Николаевич читал лекции по истории, литературе и истории искусств в Народном университете и на Первых Василеостровских курсах для рабочих, участвовал в подготовке археологического съезда, который планировалось провести в 1909 г. в Костроме, и составлении нового Устава  Архивных Комиссий.

Н. Виноградов доволен, что востребован и иногда даже общается с высокопоставленными особами. «Вчера было заседание по выработке нового устава для Архивной Комиссии, где я заседал вместе с Товарищем министра  Внутренних дел, двумя членами Государственного Совета, Директором Археологического Института и Директором Педагогического Института. Сколь сия картина удивительна, - пишет он отцу, - Я и пять генералов! Три деревни, два села, восемь девок, один я!» [7]

Однако возникали и неприятности, приходилось выслушивать  нелицеприятную критику. Так, после доклада о народных частушках на одном из заседаний этнографической комиссии в его адрес прозвучал упрек, что некоторые из приведенных частушек вовсе не народные, а сочинены им самим. В ответ он съязвил: «Разве я не народ?» [8] Такие обвинения муссировались в научных кругах, вызывали подозрения и в других грехах. Выяснилось, что энергичный, подающий надежды исследователь «не чист на руку». Будто бы и сам он признавался в склонности украсть что-то ценное для личной библиотеки или коллекции, когда имел дело с раритетами. Известный в Костроме краевед В.И. Смирнов подтверждает  страсть Н.Н. Виноградова к коллекционированию, хорошо известную в их среде. В основе ее, по его представлениям, лежало  «благородное стремление» к собранию и сбережению культурных и научных ценностей [9], что в должной мере учитывалось не всеми.

Факты хищений подтвердились, разразился скандал, послуживший причиной исключения из университета. А произошло следующее: в экспонатах частного собрания Н.Н. Виноградова, демонстрировавшихся на выставке этнографических коллекций в здании университета, с удивлением были опознаны предметы из фондов музея, сотрудником которого он тогда являлся. Неизбежное и строгое наказание смягчило заступничество академика А.А. Шахматова, заверившего, что  вещи были взяты из фондов только на время, с последующим возвратом и что вся коллекция Н. Виноградова будет передана музею. Тем не менее, университет, после семи семестров учебы в нем, пришлось оставить.  А весной 1910 г. на его квартире производится обыск, во время которого обнаружено и изъято несколько социал-демократических прокламаций. Последовали допрос и арест. Свое участие в деятельности политических партий подозреваемый отрицал и заявлял, что собирал прокламации по просьбе А.А. Шахматова для Академии наук как документы по истории революционного движения.

Возвращение на родину. Н.Н. Виноградова, по его словам, выслали в Кострому без указания срока пребывания. Там его приняли весьма доброжелательно. В Жандармском управлении пожелали лишь не позволять себе ничего предосудительного и разрешили впредь действовать по собственному усмотрению. Уже 16 сентября 1910 г. Н.Н. Виноградова зачисляют служителем канцелярии Костромского губернатора. [10] Карьера недавнего студента пошла вверх на удивление быстро во многом благодаря поддержке губернатора  П.П. Шиловского. Сначала он временно исполнял обязанности старшего помощника правителя канцелярии губернатора, а с февраля 1911 г. занял эту должность уже на постоянной основе, хотя необходимый чин коллежского регистратора пожалован ему только в сентябре 1912 г.

 Главной заботой Н.Н. Виноградова теперь становится устройство музея и сбор коллекций. Его назначают сверхштатным чиновником особых поручений Костромской Архивной комиссии и Музея. Он активный член «Общества изучения родного края» и «Общества изучения родного языка». Покровительство «единственного в своем роде» Костромского губернатора, человека одаренного, правоведа по образованию, либерала, заявившего как-то, что «порядочному человеку в России нельзя быть губернатором», продолжалось до конца 1912 г., когда П.П. Шиловского переводят в Олонецкую губернию. [11] Но доверительные отношения  сохранялись и позднее. Одна из причин их продолжения та, что Н.Н. Виноградов отвечал  за «историческую часть» подготовки к торжествам в часть 300-летия Дома Романовых, включая издание многочисленных популярных работ, составление итогового монументального описания пребывания царской семьи на Костромской земле и, наконец, создание Романовского музея Костромской Архивной комиссии. П.П. Шиловского же живо интересовал ход подготовки к торжествам и их проведение. Ему очень хотелось принять в них непосредственное участие, но ни разрешения, ни приглашения он так и не получил и оскорбленный подал в отставку [12]. Н.Н. Виноградов же в 1913 г. составил книгу «Описание приезда царя Николая II в г. Кострому», за что получил высочайшую награду: золотые часы и знак Святого Станислава 3-й степени.

В Москве. Отношения со следующим губернатором у чиновника по особым поручениям при его канцелярии не заладились. После очередной ссоры  в 1916 г. Н.Н. Виноградов подал рапорт об отставке и уехал в Москву, чтобы поступить на исторический факультет Московского университета и получить наконец высшее образование. Став студентом, одновременно работал помощником библиотекаря Библиологического общества. По окончании учебы (получил ли он диплом – не вполне ясно) в 1918 г. выпускник Московского университета возвращается в Кострому, где около года  заведует отделом ГУНОВ. В ведении данного отдела находились  музеи, экскурсии, краеведение. Его избирают председателем комиссии по охране памятников. После кончины отца в 1919 г. прихожане просят Н.Н. Виноградова принять сан и занять место настоятеля Никольского храма  в Сельце за Ворожею [13]. Там он прожил два года, успев поработать даже счетоводом кооператива.

В 1919 г. и Сельцо, и окрестности охватило «кулацкое» восстание. Крестьянская молодежь игнорировала призыв в Красную армию, оказывала сопротивление, пряталась в лесах. Последовала суровая расправа: несколько сел сожжено, взяты заложники. По местному преданию Н.Н. Виноградова тоже арестовали, инсценировали его  расстрел у церковной ограды, но стреляли холостыми патронами. Несколько дней он вместе с другими заложниками провел в темной кладовой, где, готовясь к смерти, всех исповедовал [14]. К счастью, на этот раз все обошлось.

В конце 1921 г. Н.Н. Виноградов возвращается в Кострому. Сложив с себя сан, став по существу «попом-расстригой», он устроился в редакцию газеты губкома РКП(б) «Красный мир». Одновременно начинается сотрудничество с  Истпартом. Не прерывались и связи с деревней. Любопытно, что в 1924 -1925 гг. его избирают председателем мелиоративного товарищества. Вскоре Н.Н. Виноградов становится заведующим отделом в Губполитпросвете, одновременно преподает в Совпартшколе, участвует в работе ПОМГОЛа, руководит партийно-рабочим клубом. Затем переходит в газету «Северная правда», где в 1924-1925 гг. заведует различными отделами и, наконец, сам начинает выпускать крестьянскую газету «Борона», пишет «Очерки по истории  Костромского театра». Потом следователь сделает заключение, что Виноградов будто бы всеми силами старался доказать свою лояльность  «соввласти». Думается, что довлело стремление к максимально полной самореализации.

В конце 1925 г. активная деятельность Н.Н. Виноградова костромского периода неожиданно и навсегда прерывается. В ноябре последовал обыск на квартире в Костроме, а через несколько дней и в доме в сельце Никольском. Изъятые из личного собрания документы и материалы подтверждали факты многочисленных хищений из государственных музейных и архивных фондов. Сохранились подробные описи обнаруженных материалов с объяснениями подозреваемого по каждому пункту. Что-то будто бы по забывчивости оставалось у него дома, что-то взято с условием возврата, что-то куплено или получено в обмен, что-то предназначалось для передачи в архив, что-то хотелось сберечь для будущего и т.д.  Следователей такие объяснения не удовлетворили, и последовал арест.

В заключении  экспертной комиссии, сформированной из членов местного Научного Общества под председательством В.Н. Смирнова отмечалось, что «все собрание» из сельца Никольское (книги, рукописи, материальные предметы – резьба по дереву, шитье, картины, лубок, гравюры и прочее) представляют исключительную научную ценность и должны быть тщательно сберегаемы. Относительно мягкий вердикт комиссии все же не опровергал факты совершения уголовного преступления, к тому же отчасти носившего еще и «политический характер». Попытка обвинения по политической статье не удалась. Дав объяснение по каждому из «хищений», Н.Н. Виноградов виновным  себя не признал. Тем не менее, 9 апреля 1926 г. Особое совещание при коллегии ОГПУ вынесло постановление: виновного «заключить в концлагерь сроком на три года». С открытием весенней навигации его отправляют в Соловецкий лагерь особого назначения.

В научном плане главным итогом костромского периода можно считать шесть выпусков «Материалов по истории, археологии, этнографии и статистике Костромской губернии», четыре выпуска сборника «Костромская старина и новизна», три выпуска «Заговоров, оберегов и других примет старого быта», два выпуска текстов «Народной драмы» (в издании АН), книгу-альбом «О Костромской набойке», работу о Костромской свадьбе. В 1916 г. начал печататься большой труд о народной душе, пропавший во время революционных событий.

На Соловецких островах. СЛОН и СОК.  Прибыв в Соловецкий лагерь, Н.Н. Виноградов быстро адаптировался к новым условиям. Имея за плечами богатый жизненный опыт, он умел находить общий язык с окружающими. По словам академика Д.С. Лихачева, Н. Виноградова отличал «простецкий вид» и умение быть «своим среди лагерного начальства». [15] К тому же почти сразу последовала амнистия, срок заключения сократился на треть. Заточение в тюрьму Н.Н. Виноградов при заполнении анкетных данных подавал по-своему -  будто бы «за службу в канцелярии костромского губернатора». Даже на допросе после ареста он заявит, что осужден и выслан на Соловки «за контрреволюционную деятельность» и «враждебное отношение к советской власти». Похоже,  ему очень не хотелось  слыть  уголовником, что бросало бы тень  на его научную репутацию. В действительности он вовсе не репрессированный, а осужденный по статье Уголовного кодекса за хищение и присвоение ценных книг, документов, вещей и предметов из архивов, музеев, библиотек.

В 20-х гг. XX в. на месте закрытого Соловецкого монастыря возник его антипод -  Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), функционировавший в 1923-1929 гг. [16] Накануне Великой Отечественной войны его преобразовали в тюрьму и перевели на Новую Землю и в Норильск. Известно, что и монастырь служил местом заточения опасных государственных преступников, но за четыре века их содержалось там всего 316. В Соловецком же лагере  уже в первый год насчитывалось около 3000 заключенных, а к 1930 г. – почти 50 000. Период становления - условно до начала 30-х гг.) – не самый страшный в истории лагеря. Тогда он  жил еще особой жизнью с элементами свободы, однако, не лишенной жестокости и произвола, вплоть до массовых расстрелов в 1924, 1928-1929 гг.

Карательную функцию руководство лагеря старалось всячески скрывать, демонстративно выпячивая воспитательно-исправительную, представляя СЛОН «лабораторией новой жизни», еще одним очагом культуры на Европейском Севере.

Тогда многое зависело от лагерного начальства, не скованного еще четкими указаниями и жесткой регламентацией вышестоящих органов, стремившегося создать некое государство в государстве со своим флагом (белый слон на красном фоне), гимном и даже собственными денежными знаками (расчетные квитанции или боны). Среди  заключенных первых лет высокой оставалась доля интеллигенции, включая немало известных ученых, литераторов, художников, актеров. Находили поддержку искусство и образование.  Предоставлялись какие-то возможности для творческого общения,  самодеятельности и самообразования. В 1923-1924 гг. в лагере функционировали 14 ленинских комнат, 9 библиотек, 3 группы ликбеза. До 1927 г. существовал самодеятельный театр. В библиотечном фонде насчитывалось около 20 тысяч книг, включая более 1000 на иностранных языках, а также несколько тысяч журналов по всем отраслям знаний. Число постоянных читателей превышало 1800.

С весны 1924 г. заявило о себе Соловецкое общество краеведения  - СОК. Появляются собственные издательства и издания – журнал «Перелом» (вышло три номера), затем журнал «Слон», а с 1925 г. – журнал «Соловецкие острова».  Как приложение к журналу издавалась газета «Новые Соловки». В апреле 1926 г. выходит первый том трудов Общества – «Материалы СОК». Организуется свой музей, имеющий богатые фонды.  Закладывается ботанический сад (биосад), строятся теплицы. На острове Анзер бурно развивается хозяйственная деятельность: работают совхоз, питомник песцов и серебристых лисиц, ведется добыча рыбы и морских продуктов и т.д. В лагере функционировали магазин и продуктовые ларьки, на материке, в Кеми – превосходный ресторан с хорошим оркестром, который негласно могли посещать и заключенные. С 1928 г. лагерные пункты СЛОНа  расползаются по материку от Кольского полуострова до Лодейного Поля.

Н.Н. Виноградов находит для себя желанную нишу: становится одним из самых деятельных членов СОК, уже успевшего зарекомендовать себя: проведено дополнительное обследование всего архипелага, началась охрана памятников археологии, истории и архитектуры. Работе общества помогало и то, что все его штатные сотрудники, являвшиеся заключенными,  освобождались от всяких общелагерных работ. К тому же председателем Правления числился  сам начальник Управления лагеря. Н.Н. Виноградов охотно включился в  деятельность СОК, стал его энтузиастом и подвижником. Уже в июле 1926 г. он публикует  в лагерной газете «Новые Соловки» заметку о результатах посещения («экскурсии») Секирной горы, а в конце лета - начале осени  приступает к обследованию загадочных лабиринтов и других выкладок из естественных камней и валунов. Толчком послужило обращение в СОК Института материальной  культуры АН СССР с просьбой провести детальное изучение данных памятников в натуре и подготовить подробное исследование о них. Получив соответствующее поручение, Н.Н. Виноградов обследовал известные уже лабиринты на Большом Соловецком и Большом Заяцком островах и  открыл несколько новых. Уже в следующем году выходят две его книги, давно ставшие библиографической редкостью, о Соловецких лабиринтах.

В 1930 г. полевое изучение лабиринтов и других каменных сооружений продолжается в содружестве с московским археологом А.Я. Брюсовым. В рамках проводимой научной инвентаризации памятников Н.Н. Виноградов подготовил и издал «Каталог доисторических сооружений острова Анзер». Он же начал изучать особенности языка заключенных и составил «Словарь Соловецкого условного языка», сопроводив его комментариями – один из первых опытов осмысления языкового творчества «зэков». Во время весьма длительной командировки на материк Н.Н. Виноградов помог краеведу И.М. Дурову из села Сумпосад  доработать и отредактировать «Словарь рыболовного промысла Поморья».

Увлекла Н.Н. Виноградова и история самого Соловецкого монастыря. Сопоставив различные источники, он пришел к выводу, что основатели обители Савватий и Герман прибыли на Соловки не в 1429 г., как считалось ранее, а в конце 30-х - начале 40-х гг. XV в. Спустя полвека к такому же выводу на основании тех же источников и той же логики рассуждений пришел академик Д.С. Лихачев. В центре внимания оказалась неразработанная еще тема «Ссыльные Соловецкого монастыря». Н.Н. Виноградов разыскал в фондах канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода ценнейшие архивные документы по истории ссылки в монастырь, составил краткие биографические справки узников, сделал выписки о ссыльных XVII - XIX вв. Планировалась и специальная монография. К сожалению, она осталась в черновиках и набросках. Удалось опубликовать только две небольшие статьи.

Пришлось Николаю Николаевичу много заниматься и практическими делами, в частности, музеем СОК. В 1926 г. его посетили 8 000 человек. В  фондах музея числилось более 3000 экспонатов. Н.Н. Виноградов сделал описание  хранящихся в музее старинных металлических изделий монастыря, провел детальное исследование деревянной Андреевской церкви начала XVIII в. на  Заяцком острове. В феврале 1930 г. началась реорганизация всех четырех отделов музея: естествознания, промышленности, историко-археологического и криминологически-бытового. Цель ее – «достижение наибольшей наглядности музейной экспозиции». Тогда же открывается мастерская по реставрации икон. «Было бы прямым преступлением перед будущим, если бы утерялось хотя бы одно зерно с нивы народного творчества, взращенной веками, ценной своей неизбывной красотой», - убеждал  Н.Н. Виноградов.

 После освобождения с 19 февраля 1928 г. встал вопрос, где и как жить дальше. Появилась возможность выбора. Но расставаться с Соловками тогда еще не очень хотелось. Было принято предложение остаться на Соловках вольнонаемным сотрудником и с 15 мая стать ученым  секретарем, а фактически руководителем СОК. Н.Н. Виноградов занимает эту должность  около четырех лет, памятных в истории Общества. Тогда заметно активизировались начатые уже исторические, археологические и архивные изыскания, усилилось внимание к охране памятников истории и культуры,  спасению церковных ценностей, проявилось стремление поднять престиж Общества, оградить его от конъюнктурных обвинений в «гробокопательски-архивном» краеведении и других надуманных идеологических грехах. Крепнет издательская деятельность СОК. Были собраны и отредактированы 23 выпуска «Материалов СОК», издавались журналы. Самим Н.Н. Виноградовым написано четыре книги и около 30 статей, еще 20 подготовлены или  уже сданы в печать. 

Однако судьба СОК была предрешена. В связи с намечавшимся ударным строительством Беломорско-Балтийского канала (ББК) и появлением Белбалтлага центр деятельности Соловецкого лагеря перемещался с архипелага на материк – в Карелию. Уже в 1931 г. сложившаяся структура стала быстро распадаться, Соловки оказались в условиях выживания. Из Соловецкого пушсовхоза еще летом 1930 г. выделился Повенецкий зверосовхоз Белбалтлага. Весной 1932 г. в Карелию переводятся дендрологический питомник, химическая лаборатория, биостанция с семью кабинетами  и другие структуры. Фактически на островах оставалось то, что могло существовать только там – конгломерат учреждений и лабораторий, выполняющих первоочередные хозяйственные задачи. Продолжение комплексного изучения архипелага стало невозможным и ненужным.

Дальнейшее пребывание Н.Н. Виноградова на Соловках становилось бессмысленным. Музей по существу подвергся разорению. Только часть коллекций удалось вывезти на материк.  Пытаясь спасти СОК, он весной 1932 г. дважды побывал в Петрозаводске в только что созданном Карельском научно-исследовательском (комплексном) институте (КНИИ). В марте 1932 г. выступал на заседании Президиума КНИИ с докладом «О работе Соловецкого общества краеведения за 1931 г.»,  а в апреле -  на 1-й научной сессии Института. Напомним, что КНИИ начал функционировать в первой половине 1931 г. по постановлению СНК АКССР от 24 сентября 1930 г. В его задачу входили научные исследования и разработки в области естественных, технических и гуманитарных наук [17].  К концу 1931 г. в структуре Института  имелось шесть секций: историко-революционная, этнографо-лингвистическая, сельского хозяйства, социально-экономическая, естественных производительных сил, лесного хозяйства и лесной промышленности.

Если КНИИ только становился на ноги, то СОК уже располагало высокопрофессиональными кадрами, оказавшимися не у дел. С согласия начальника УСЛАГа  Н.Н. Виноградов ставит вопрос об объединении двух научных организаций и  находит понимание. Президиум КНИИ решил: «принимая во внимание громадные достижения СОК,… учитывая наличие значительного числа высококвалифицированных сотрудников», привлечь СОК «к проработке очередных сельскохозяйственных, промышленно-экономических и колонизационных проблем Карелии». Предлагалось сделать СОК ассоциативным членом КНИИ, бравшим на себя обязательство систематически печатать научные труды соловчан и заслушивать их доклады на своих совещаниях. В свою очередь, СОК обещал принимать активное участие в развитии музейного дела и краеведения в северных районах республики. К сожалению, обнадеживающие договоренности остались на бумаге. Спасти Общество не удалось, и весной 1932 г. оно самоликвидировалось.

Петрозаводск, КНИИ и «Кивач». Н.Н. Виноградов решает покинуть Соловки и переехать в г. Ленинград. Однако, взвесив все «за и против», местом постоянного жительства выбирает столицу Карельской АССР г. Петрозаводск. Здесь, в КНИИ, открывались неплохие возможности для продолжения научной работы. А для Института он стал  настоящей находкой, правда, в какой-то мере опасной - как-никак, бывший «зэк». В целом, выбор вполне оправданный, тем более, что, судя по документам, после Соловков не исключалась высылка на три года в Сибирь.

Уже в июле 1932 г. Президиум КНИИ вошел в Совнарком с просьбой утвердить Н.Н. Виноградова действительным членом Института, правда, пока еще вне штата. Началось и непосредственное сотрудничество с этнографо-лингвистической секцией (ЭЛС) КНИИ, приступившей к исследованию темы о взаимоотношениях карел с соседними народами – лопарями, финнами, русскими. В нем приняли участие известные ученые Москвы и Ленинграда - историк Б.Д. Греков, этнограф М.Ю. Пальвадре, археолог В.И. Равдоникас и др. Освещение роли монастырей поручалось Н.Н. Виноградову. Однако творческий коллектив еще до завершения темы почему-то распался. Летом Н.Н. Виноградов около месяца провел в археологической экспедиции А.Я. Брюсова - участвовал в разведках и раскопках по берегам озер Лососинное и Машезеро, недалеко от Петрозаводска, где были найдены следы затопленных и размытых стоянок. Кроме того, по плану ЭЛС на 1932 г. предполагалось его включение в разработку темы «Промыслы Карелии по археологическим и раннеисторическим данным». Тему вскоре закрыли, но исследователь сумел собрать материал по археологии северной части Карелии.

В  конце лета 1932 г. Н.Н. Виноградов возвратился на Соловки за окончательным расчетом и 20 августа получил удостоверение, действительное только до 25 сентября. Из него явствовало, что «предъявитель сего … следует по увольнении из 1 отделения СЛАГ ОГПУ в г. Ленинград к месту постоянного жительства». Он все же решил остановиться на полпути, в г. Петрозаводске и подал заявление на имя С.А. Макарьева с просьбой принять на работу в Институт. Уже с 1 сентября 1932 г. Н.Н. Виноградов становится действительным членом КНИИ. Его зачисляют старшим научным сотрудником при заповеднике «Кивач». «Зачисление», на первый взгляд, странное, но отнюдь не случайное. Приезжему, да еще бывшему узнику,  обосноваться в Петрозаводске,  решить жилищный вопрос было непросто. Институту же требовался опытный и надежный специалист в заповедник, созданный совсем недавно, в марте 1931 г. в составе секции лесного хозяйства КНИИ и даже не начавший еще функционировать.

 В 1-м томе энциклопедии «Карелия» (Петрозаводск, 2007) помещена словарная статья «Заповедник «Кивач». В ней сказано: «Учрежден в 1931». И, как ни странно, ни слова о его организации,  непосредственных организаторах и сотрудниках. Государственный лесной заповедник «Кивач» располагался на площади около 2000 га в живописной местности вокруг знаменитого водопада Кивач в 70 км от Петрозаводска. Еще в конце XVIII в. здесь побывал  первый губернатор Олонецкого наместничества Г.Р. Державин, автор известной оды «Водопад», рожденной под впечатлением от этого дивного уголка карельской природы. В создаваемом заповеднике не велось еще никаких научных изысканий, кроме замеров на метеостанции да хозяйственных работ по обеспечению нормальных условий для проживания сотрудников в будущем. Заведующим назначили недавнего крестьянина А.А. Юнолайнена, неплохого администратора - хозяйственника, но человека, не посвященного в науку, окончившего шестимесячные курсы лесного техникума. По своим климатическим и почвенным параметрам «Кивач» в определенной мере моделировал южную часть Карелии и представлялся весьма удобным местом для различных хозяйственных опытов. А водопад Кивач сохранял первозданную красоту и по-прежнему привлекал внимание туристов. Словом, уникальный памятник природы нуждался в специалистах, способных его продуктивно осваивать, охранять и использовать.

Первым из них и стал историк Н.Н. Виноградов (что почему-то всегда указывалось в ведомостях наряду с должностью), имевший опыт изучения и использования природных объектов на Соловках. Едва поселившись в доме филиала-заповедника «Кивач» в Петрозаводске, новый его сотрудник незамедлительно выехал на место для выяснения реального положения дел и возможностей проведения там научных исследований. Набросок плана первоочередных работ уже существовал. Требовалось его выверить и откорректировать, проведя предварительную независимую экспертизу. Инспекция длилась 10 дней и показала, что «заповедник до сих пор не является таковым в точном смысле». Н.Н. Виноградов  предложил ряд первоочередных мер, включая рекомендации по созданию и обустройству разного рода питомников. В перспективе они должны были стать базой всей научной деятельности.  Его и назначили заведующим одного из них - плодово-ягодного.

Эксперименты по выращиванию плодовых деревьев и ягодных кустарников начали проводиться в Карелии еще в начале ХХ в., но развития не получили. В начале 1930-х г. ставится задача превратить республику в области сельского хозяйства из потребляющей в производящую. Выращивание плодово-ягодных культур и выведение пригодных сортов пшеницы провозглашается одним из приоритетных дел. По мнению Н.Н. Виноградова, в южной части Карелии для этого имелись все необходимые условия. Появившийся на «Киваче» питомник рассматривался им как испытательный полигон для реализации намеченных планов. Закладывали его осенью 1932 г. на берегу, у самого водопада. Поначалу высадили 50 яблонь различных сортов, более 700 кустов малины и черной смородины. Казалось, что грешивший утопизмом лозунг «покроем Карелию цветущими садами», начал претворяться в жизнь. Думается, что оптимизм самого Н.Н. Виноградова во многом опирался на опыт Соловецкого биосада. Появилось желание заручиться также поддержкой центральных научных учреждений. В  ноябре 1932 г. он выехал в Ленинград для установления связей с Главным ботаническим садом, Зоологическим и Ботаническим музеями АН СССР, Всесоюзным Институтом растениеводства, другими организациями, способными оказать помощь ученым – аграриям Карелии.

Вспомним и об аномальном явлении, наблюдавшемся 14 сентября 1932 г. в северной Карелии недалеко от г. Кемь, на месте порога Ужма на р. Кемь. Здесь, используя 12-метровый перепад реки, предполагалось возвести гидроэлектростанцию. Летом 1932 г. геологическая экспедиция провела сбор необходимых данных, успела пробурить несколько скважин выше и ниже водопада. Совершенно неожиданно, в одночасье порог исчез, как будто провалился сквозь землю, а на его месте появилось новое русло. На месте бывшего порога появился широкий коридор в скале. По поручению Председателя СНК Карельской АССР Э.А. Гюллинга Н.Н. Виноградов срочно выехал на место, чтобы разобраться в столь необычном явлении, грозившим срывом строительства ГЭС.

Выяснилось, что при бурении геологи не учли особенности  стратиграфии местности: скважины прошли сквозь плотные верхние породы, не пропускавшие воду, но не достигли скальной толщи, залегающей еще ниже, под легко вымываемым слоем песка и гальки. В нем-то, будто бы и образовался своеобразный канал, соединивший обе скважины. В результате, по заключению Н.Н. Виноградова, возникла «система сообщающихся сосудов, и вода из расположенного выше резервуара устремилась в нижний». Стремительно нараставший подземный поток вырывал целые глыбы глины весом до тонны и выбрасывал их на берег. За много километров слышался грохот нечаянно разбуженной стихии. А вот возможности для строительства ГЭС, по Н.Н. Виноградову, даже значительно улучшились [18]. Естественно, это лишь эпизод в его жизни. Основной  заботой пока оставался заповедник «Кивач». В конце 1932 г. статус заповедника меняется: из лесного он реорганизуется в комплексный и выделяется в самостоятельное структурное подразделение КНИИ. Составляется перспективный план его развития, предусматривающий и устройство музея.

С наступлением зимы Н.Н. Виноградов возвращается в Петрозаводск и назначается руководителем краеведческой секции, принимает участие в работе небольшой историко-революционной секции (ИРС). Постоянным ее сотрудником оставался только ее заведующий  Э.А. Хаапалайнен – эмигрант, видный деятель финляндского рабочего движения, прибывший из Ухты, где несколько лет находился «на исправлении». Он сумел привлечь внештатных сотрудников, консультантов и корреспондентов на временной основе, включая таких известных лиц, как Л.Н. Летонмяки, Ю.К. Сирола, Н.В. Хрисанфов. Перед секцией становилась задача собрать материал о революционных событиях и гражданской войне в Карелии, истории рабочего движения, в том числе и в Финляндии. Н.Н. Виноградов предложил свою тему - политическая ссылка в Олонецкую губернию до Первой русской революции. Он приступил к ее разработке еще на Соловках  и в 1928 г. подготовил статью  о политссыльном  Г.Л. Андрузском, до Соловков отбывавшем наказание в Петрозаводске. Уже к концу 1932 г. исследователь просмотрел около 800 архивных дел из фонда канцелярии Олонецкого губернатора (почти 50 тысяч страниц), составил картотеку ссыльных и начал сбор биографических данных. Уже в следующем году планировалось представить на обсуждение словарь «Политические ссыльные в Карелии». Указан его объем и тираж. Опыт и знания Н.Н. Виноградова пригодились и при упорядочении библиотечных и архивных фондов КНИИ,  библиографии.

Карельская  Советская энциклопедия (КСЭ). После выхода в конце 1920-х – начале 1930-х гг. томов Малой  и Большой Советской энциклопедии становится популярной идея подготовки региональных энциклопедий. Ее подхватили в Белоруссии, на Украине, Северном Кавказе, на Урале, в республике Коми и т.д. Универсальных справочных изданий явно недоставало и в Карелии. Статус автономной республики тоже указывал на их необходимость. Понимая актуальность и значимость КСЭ, Н.Н. Виноградов уже в октябре 1932 г. возглавил практическую работу по ее подготовке, а в декабре представил  проспект  с указанием основных разделов. Был начат подбор авторов-составителей. Устанавливаются контакты   с редакциями МСЭ и региональных энциклопедий. Масштабный проект нашел поддержку в Институте. На заседании Президиума КНИИ 23 января 1933 г. С.А. Макарьев заявил, что вопрос об издании КСЭ «является вполне назревшим». Предлагалось подготовить «двойную многотомную энциклопедию»: из трех - четырех томов на русском и шести на финском языках, русскую часть опубликовать в 1935 г., а финскую – в 1936 г. В СНК Карельской АССР направляется просьба «вопрос об издании  указанной энциклопедии» утвердить соответствующим постановлением. Совнарком не спешил с ответом, но работа в КНИИ закипела. На зимний период Н.Н. Виноградова освободили от заведования питомником на «Киваче», чтобы быстрее составить указатель словарных статей или «Словник»  - своеобразный каркас будущей энциклопедии, содержащий перечень названий и объема каждой словарной статьи. При издательском секторе КНИИ создается  словарная комиссия. После доработки «Словника» планировалось окончательно сформулировать концепцию издания, утвердить список словарных статей и их объем.

Над первым разделом   - «Населенные места Карелии», работу планировалось закончить уже в феврале 1933 г. Было составлено 2850 карточек с кратким описанием  городов, поселков и деревень Карельской АССР. Одновременно уточнялся план других разделов. К редактированию привлекались авторитетные специалисты, как местные, так и иногородние: библиограф И.М. Никольский, почвовед С.В. Жуков, аграрник С.М. Тихонович, археолог А.Я. Брюсов и др. Сам Н.Н. Виноградов совместно с М.А. Ивановой составлял все  биографические справки (персоналии). В ноябре 1933 г. их было готово около 1000. Всего же в авторском варианте почти 7000 статей, в том числе по лесной и бумажной промышленности, сельскому хозяйству, профсоюзному движению и другим темам. Работа над финской частью по существу так и не началась, даже после того как «самодеятельную» словарную комиссию при издательском секторе КНИИ оформили в самостоятельную «Редакцию КСЭ». Возглавил  ее  С.А. Макарьев.

1933 год стал судьбоносным для заповедника «Кивач». Принимается решение укомплектовать его квалифицированными кадрами. Директором (по совместительству) становится С.А. Макарьев, а его заместителем – молодой лесовод А.Р. Левин. Бывший директор А.А. Юнолайнен возглавил хозяйственную часть. В заповеднике появилось специалисты –  садоводы, химики, почвоведы. Лидером продолжал оставаться заведующий питомником Н.Н. Виноградов. Его вместе с А.Р. Левиным ввели в состав  «Междуведомственного комитета по охране природных богатств заповедника». Перспективы развития «Кивача» вызывали жаркие споры, тем более, что сама концепция еще не была  утверждена. Сказывалось отсутствие необходимого опыта. Многое приходилось решать впервые, по ходу дела. Не всех устраивал статус заповедника как комплексного. Н.Н. Виноградов отстаивал ведение активной научно-исследовательской работы на базе питомников: плодово-ягодного, дендрологического и др., предлагал разведение здесь рыб, кролиководство, пчеловодство и т.д. Комплексный характер заповедника, по его мнению, позволял сочетать охрану природы с ее разумным использованием. С таким подходом соглашался и С.А. Макарьев. В апреле 1933 г. на специальной конференции, посвященной заповеднику, он еще раз подчеркнул, что «на «Кивач» мы смотрим как на комплексный заповедник». В принятом постановлении констатировалось, что первые колебания на этот счет изжиты и что установилось «здоровое отношение к заповеднику».

Тем не менее, критики не унимались. Летом 1933 г. Президиум КНИИ вновь  вынужден был обсудить вопрос о состоянии и перспективах заповедника. В развернувшейся дискуссии С.А. Макарьева упрекали, что там ведется слишком много хозяйственных работ и не ясно, какие же конечные цели преследуются. Разногласия и сомнения попытался снять Э.А. Гюллинг, заявивший: «на «Кивач» в основном надо смотреть как на заповедник, и хозяйственная эксплуатация такового, не увязанная с опытной работой, не может быть ничем оправдана». В итоге с начала 1934 г. официальное признание и поддержку получила установка, согласно которой заповедник «Кивач» должен явиться «основной базой научно-исследовательских работ в области сельского и лесного хозяйства в южной части Карелии». Вопреки возражениям против плодово-ягодного питомника как нецелесообразного Н.Н. Виноградов решается значительно увеличить его площадь и масштабы проводимых экспериментов. Весной и осенью 1933 г. там высаживается еще почти 14 тысяч кустов смородины, крыжовника, клубники, малины. Около половины из них были доставлены с Соловецких островов. На особом участке попытались культивировать дикорастущие карельские ягодники: бруснику, чернику, морошку, голубику и куманику. За счет заготовки и реализации ягод и грибов предполагалось обеспечить самофинансирование всего заповедника. Особо важной задачей являлось снабжение северных районов Карелии противоцинготными культурами из числа плодово-ягодных и лекарственных растений, почти не изученных и даже полностью не учтенных. Н.Н. Виноградов первым поставил вопрос о необходимости их «промышленного разведения» и начал организацию питомника лекарственных растений. «Особое и чрезвычайное значение» он придавал широкому развитию пчеловодства в республике. Осенью 1932 г. по его настоянию в заповеднике произведены искусственные посевы белых грибов – первый, правда, неудавшийся опыт такого рода в СССР.

У Н.Н. Виноградова сохранялся интерес и к музейному делу. В мае 1933 г. в КГМ завершалась работа по  составлению плана новой экспозиции по отделу феодализма. В ней принял участие и Н.Н. Виноградов, курирующий большой раздел, посвященный Соловецкому монастырю как одному из крупнейших экономических центров Карелии. В экспозиции отражались хозяйство и быт монастыря, его роль как военного форпоста на Севере страны. Несмотря «на громадную загруженность», неутомимый исследователь продолжал сотрудничать и с гуманитарными секциями  КНИИ, вошел в состав бригады ИРС, приступившей к  изучению весьма актуальной тогда темы: «история фабрик и заводов Карелии». Как знаток русского фольклора уже в ЛЭС он занимался изучением верований в нечистую силу и, кроме того, приступил к выявлению материалов по этнографии, лингвистике и фольклору Карелии в архивах и библиотеках АН СССР, Географического общества и Публичной библиотеки в Ленинграде.

Главной заботой Н.Н. Виноградова и в 1933 г. все же оставалась Карельская Советская Энциклопедия. В плане НИР КНИИ на 1934 г., представленном в Совнарком и Наркомфин республики, первым пунктом «как одно из наиболее важных мероприятий» значилось издание КСЭ. Вносились уточнения в  ее объем: 4 тома на русском и 8 томов на финском языке. Причем первые тома (более чем по 600 стр. каждый) того и другого издания намечалось выпустить уже в 1934 г. тиражом 5 тысяч экземпляров. Задача была поставлена явно нереальная, не учитывающая силы и возможности КНИИ. В жизни все оказалось сложнее. Н.Н. Виноградову по-прежнему приходилось тратить много времени и сил на опыты в заповеднике «Кивач». С.А. Макарьев тоже был перегружен административными, научными и общественными делами. По существу заниматься КСЭ непрерывно, изо дня в день было некому. Задерживалось  издание намеченного к выпуску в сентябре 1934 г. «Словника». Медлило с ответом и правительство Карельской АССР, без согласия и поддержки которого публикация КСЭ оставалась невозможной.

Наконец, в ноябре 1934 г. Совнарком республики принял предложение КНИИ об издании КСЭ. Формируется главный редакционный совет, председателем которого становится Э.А. Гюллинг, его заместителем С.А. Макарьев, а членами  -  многие из руководителей республики: Г.С. Ровио, А.Н. Лесков, И.П. Гришкин и др. Техническими редакторами русского издания утверждены С.А. Макарьев, Н.Н. Виноградов, Б.А. Потапов, а финского  - Ю.К. Сирола, В.В. Сало, Г. Сильвентойнен, Н. Рождественский и В. Такала. Работа над энциклопедией заметно активизировалась. Основная тяжесть ее, включая общее руководство, техническое редактирование, подготовку словарных статей по-прежнему лежала на Н.Н. Виноградове. Чтобы срочно закончить  и представить к печати «Словник», его отзывают из декабрьского отпуска. К началу 1935 г. «Словник» удалось в основном завершить. Он состоял из 42 разделов и включал 20 тыс. слов [19]. Время издания КСЭ отодвигалось на 1937 г., ставший трагическим для ряда участников проекта.

Много времени и сил отнимал у Н.Н. Виноградова плодово-ягодный питомник, работа которого продолжала вызывать нарекания. Дважды собирались специальные совещания для обсуждения и оценки состояния дел и перспектив на будущее. Сотрудник ВИРа  Г.Г. Тарасенко обратил внимание на две ошибки: слабость методики работ и недостаточное использование для селекции местного растительного материала. Вряд ли недостатки и промахи можно ставить в вину только Н.Н. Виноградову. Сказывался недостаток квалифицированных кадров, масштабность и новизна поставленных задач. Осенью 1934 г. производятся новые посадки – около 350 плодовых деревьев и более 18 тыс. плодово-ягодных кустов. Территория питомника увеличилась вдвое – до 3 га. Он занял лучшие земли ниже водопада. Возможности для продолжения начатых экспериментов расширились, тем более, что появились и специалисты.

Продолжая сотрудничество с ЭЛС (по планам ее фольклорной группы), Н.Н. Виноградов на основе архивных документов подготовил и опубликовал в 1935 г. «историко-критический этюд» о деятельности  ссыльного П.Н. Рыбникова  -  одну  из первых основательных статей об известном собирателе и издателе русских былин. Сохранилось много выписок из архивных фондов и «Олонецких губернских ведомостей» по теме «рудные и нерудные месторождения Карелии по разведкам XVII - XIX столетий» (сгруппированных по отдельным видам ископаемых). Н.Н. Виноградов являлся едва ли не лучшим знатоком фондов Центрального архива Карелии. Он оказал влияние на упорядочение архива КНИИ, организацию архивного дела в республике.

О высоком авторитете  Н.Н. Виноградова как историка и архивиста свидетельствует и то, что когда собрались издавать так и не появившийся ежемесячный исторический журнал «Карельская  летопись», то в  состав редколлегии кроме руководителей Каристпарта и Центрархива пригласили и его. К концу 1934 г. стало ясно, что совмещать должность заведующего плодово-ягодным питомником и составителя КСЭ нецелесообразно. Питомник передается С.В. .Жукову, тоже в недавнем прошлом сотруднику СОК. Итоги работы в заповеднике «Кивач» Н.Н. Виноградов подвел в статье, подготовленной им для сборника «Труды сельскохозяйственной секции КНИИ».

В планах Института на 1935 г. тема КСЭ значится как одна из самых приоритетных. У Н.Н. Виноградова появился и материальный стимул. Его зарплата повышается с 300 до 415 руб. в месяц, и стала больше оклада руководителя секции Института. И он не подвел. Доработанный «Словник» передается на редактирование С.А. Макарьеву и включается в план издательского сектора КНИИ. Для заключения договоров с будущими авторами Н.Н. Виноградов неоднократно выезжал в Москву и Ленинград. Он сам подбирал литературу и составлял библиографию по многим словарным статьям, одновременно дорабатывал картотеку персоналий, проводил многочисленные обсуждения и консультации с местными авторами. Параллельно  велась подготовка первого тома энциклопедии.  Предполагалось, что после издания «Словника» к концу 1935 г. в основном будет завершена  рукопись первого тома, и сразу  начнется работа над вторым. Еще в январе 1935 г. КНИИ представил в Наркомфин республики смету на 65 тыс. руб., чтобы уже в текущем году приступить к изданию. Однако запрошенную сумму сначала сократили до 8 000 руб., а затем и эти, сильно урезанные средства растворились в общем котле затрат на празднование 100-летия первого издания «Калевалы». Начать публикацию энциклопедии так и не удалось. Незаконченным остался и справочник «Вся Карелия», который готовился  по образцу справочника «Весь Союз».

У последней черты. Н.Н. Виноградову удается завершить рукопись о политической ссылке. Летом 1935 г. она была еще раз выверена им в архиве и стала готова для публикации. К сожалению,  судьба этого труда не выяснена. Судя по всему, отчетом о работе по указанной теме мог стать справочник «Вся Карелия». Но Д.Н. Дряхлицын нашел упоминание и о рукописи книги «Политическая ссылка в Олонецком крае», объемом 508 стр., следы ее пока разыскать не удалось. Уцелел лишь машинописный текст статьи на 12 стр. под тем же названием, хранящийся в научном архиве Карельского научного центра РАН.

С 1935 г. крепнет сотрудничество Н.Н. Виноградова с ЭЛС, что вполне естественно. Он уже не раз выступал как фольклорист, этнограф и диалектолог. Секции же, в постоянном штате которой состояло всего два человека, явно не хватало  специалиста такого профиля и уровня. Н.Н. Виноградов продолжал заниматься русским фольклором, подготовил материалы об обрядовых песнях и сказках о попах. А вскоре углубился в изучение карело-финского эпоса «Калевала», с которым познакомился еще во время работы в журнале «Живая старина». Теперь интерес к эпическим песням калевальского размера возрос. К тому же началась подготовка к празднованию  100-летия первого издания «Калевалы». Совнарком Карельской АССР принял специальное Постановление, обязующее руководство КНИИ усилить работу ЭЛС «путем включения в штат секции не менее трех высококвалифицированных научных работников». Все что смог институт – это «прикрепить»  к секции несколько внештатных сотрудников, включая Н.Н. Виноградова. Сформированная бригада и готовила научные материалы к юбилейным торжествам.

Сам Н.Н. Виноградов занялся подготовкой исторических справок об исполнителях и собирателях рун в Карелии. Вникал он и в текст «Калевалы», задумал серию «этнографо-фольклорных экскурсов». Один из них посвящался дуге - принадлежности конской упряжи. Сопоставляя информацию из старинных русских былин, легенд, летописей и текст «Калевалы», исследователь пришел к выводу, что русские саму дугу заимствовали у своих северных соседей, как и в значительной  мере украшающие ее узоры. Н.Н. Виноградов обрабатывал и переводил руны «Новой записи», т.е. записанные после Э. Леннрота и не вошедшие в канонический текст эпоса. Виноградову, знавшему славянские, немецкий и французский языки, пришлось изучать и финский. Одной из рун, записанной в карельской деревне сотрудником ЭЛС В.Я. Евсеевым, открывалась серия публикаций к 100-летию «Калевалы» в республиканской печати. Вскоре появились и другие переводы Н.Н. Виноградова: «Вяйнямейнен делает  кантеле», «Вяйнямейнен в гостях у брата», «Вяйнямейнен режет ногу». Опираясь на сравнительный анализ старых и новых записей рун, исследователь пытается выяснить ряд конкретных вопросов, в частности происхождение кантеле.

 Среди пяти докладов, предназначенных  для торжественного пленарного заседания, значился и доклад Н.Н. Виноградова. Но он почему-то не состоялся, хотя персональное приглашение на торжества Николай Николаевич получил. О научном авторитете Н.Н. Виноградова свидетельствует и то, что в январе 1935 г. его включили в состав комиссии по охране памятников культуры и архитектуры при Карельском ВЦИКе, состоящую в основном из руководителей: наркома просвещения, заместителя директора КНИИ, директоров Центрархива и КГМ. В списке подлежащих охране памятников культуры, утвержденном комиссией, первым значился Соловецкий монастырь.

Похоже, что Н.Н. Виноградов ценил КНИИ, доверие руководства и в знак признательности в конце 1934 г. решил принести в дар Институту свою замечательную библиотеку вместе с рукописными материалами, оставив себе только около 1000 книг, необходимых для текущей работы. В  случае смерти их, и все оставшиеся в его распоряжении материалы он также завещал  Институту, к тому времени уже  имевшему едва ли не лучшую в Карелии библиотеку. Теперь ее ожидало новое богатое поступление. Однако ценнейшее собрание книг Н.Н. Виноградова тогда  находилось в трех местах: на Соловках, в Ленинграде и в Костроме. Их надлежало сначала собрать воедино. В Кострому намеревался поехать фольклорист А.Н. Нечаев, чтобы по доверенности получить и вывезти из городской библиотеки все книги и рукописи Н.Н. Виноградова, переданные туда на хранение в 1925 – 1926 гг. Даритель поставил условие: «Книги в библиотеке КНИИ … должны составлять одно собрание под названием «Библиотека Н.Н. Виноградова». Оно не было исполнено. И быть  может об этом не стоит сильно сожалеть, поскольку основная часть библиотеки Института во время Отечественной войны осталась в оккупированном Петрозаводске и погибла. По воспоминаниям Г.А. Стронка, только какую-то ее часть удалось отправить в Сыктывкар.

Н.Н. Виноградов - один из самых способных, опытных и трудолюбивых сотрудников КНИИ. Похоже, что у него сложились хорошие отношения и с С.А. Макарьевым [19]. Их объединяли учеба в Петербургском университете, интерес к науке и культуре, трудолюбие, желание развивать Институт, активнее распространять и лучше использовать научные знания. Случалось, что Н.Н. Виноградов даже замещал Макарьева. Признанием их заслуг служит постановление Президиума КНИИ от 8 апреля 1935 г.: «Учитывая большой и плодотворный стаж научно – организационной и общественной деятельности… просить СНК КА ССР войти с ходатайством в Президиум АН СССР о присуждении ученой степени доктора общественных наук товарищам С.А. Макарьеву и Н.Н. Виноградову». Эта просьба вытекала из того, что в январе 1934 г. постановлением Правительства СССР вводились ученые степени доктора наук. Ходатайство осталось без последствий.

Вспомним и еще один мало известный эпизод, связанный с открытием Оленеостровского могильника каменного века на Южном Оленьем острове недалеко от Кижей. До сих пор он остается одним из ключевых памятников археологии на Европейском Севере. В посвященной ему публикации имя Н.Н. Виноградова даже не упоминалось, хотя Николай Николаевич несомненно причастен к его открытию. [20] Именно благодаря ему в научные учреждения Ленинграда оперативно поступила информация о разрушаемых при разработке известнякового карьера древних погребениях. Первые находки оттуда были доставлены в КГМ еще в 1933 г. В ярко-красном охристом пятне, на глубине одного метра рабочие обнаружили четыре шиферных ножа, наконечники стрел из кости и подвеску из зуба медведя.  Удивляет, что разведка А.Я. Брюсова на Оленьем острове тем же летом, длившаяся несколько дней, не дала результатов. В мае 1936 г. прораб известняковых разработок вновь сообщил в Петрозаводск, что карьер уничтожает какие-то захоронения, поэтому он работы временно приостановил. Дирекция Института незамедлительно командировала туда Н.Н. Виноградова. Он сразу понял ценность предоставленной информации и установил, что действительно разрушается древний могильник, представляющий огромный  научный интерес. Его наблюдения об условиях залегания находок с приложением фотографий 31 мая 1936 г. переслали из Института в Ленинград в Институт антропологии и этнографии АН СССР, а оттуда поступившие сведения передали в Институт материальной культуры (ГАИМК). И уже в июне 1936 г. на Олений остров командируют сотрудников Г.П. Гроздилова и Н.Н. Гурину. С 26 по 27 июня их сопровождал Н.Н. Виноградов. А  в июле – августе того же года начались раскопки под руководством В.И. Равдоникаса, длившиеся три полевых сезона.

Научное наследие Н.Н. Виноградова   весьма обширно: более 100 публикаций, включая библиографические работы, небольшие журнальные статьи научно-популярного характера. Он, бесспорно, один из самых результативных сотрудников КНИИК. Его привлекали к составлению и редактированию наиболее важных и ответственных коллективных научных работ и справочных изданий, включая подготовку и редактирование русской части КСЭ,  составление библиографического словаря «Исполнители былин», справочника «Вся Карелия», библиографического указателя «Фольклор Карелии». Учтем и  частые выступления Николая Николаевича в периодической печати, например, в журнале «Карело-Мурманский край».

Основательный источниковедческий анализ трудов Н.Н. Виноградова еще предстоит и требует совместных усилий специалистов разных наук. Но уже очевидно, что их характеризует основательная источниковая база – плод многолетних изысканий в архивах, библиотеках, в полевых условиях. Он рано начал публиковаться в академических изданиях. Наряду с книгами и обстоятельными статьями, им опубликовано немало небольших, в 1-2 страницы, библиографических историко-этнографических и краеведческих заметок, которые в списке научных трудов выделялись им как «библиографические и мелкие статьи».

«Многотемье» в то время было  свойственно многим ученым Карелии. Самыми разными проблемами занимались С.А. Макарьев, В.П. Гудков, А.М. Линевский и другие сотрудники Института [21]. На то были свои причины. Одна из них – относительно слабая изученность Карелии. Многие неизвестные еще факты, события, явления, имена буквально просились в руки исследователей и находили отклик в научных и общественных кругах. Из-за нехватки местных научных кадров и отсутствия конкуренции оставалась возможность выбора. Сказывалось и желание участвовать в просветительской и образовательной деятельности, нежелание ограничиваться жесткими рамками одного направления, периода, проблемы. Проявлялся своего рода энциклопедизм. Объективно он помогал развитию гуманитарных исследований в Карелии – будил мысль, расширял круг изучаемых тем и проблем, рождал новые подходы, способствовал просветительской и образовательной деятельности, привлечению в науку молодежи, облегчал появление обобщающих трудов.

Самого пристального внимания заслуживают неопубликованные пока рукописи и черновые наброски Н.Н. Виноградова. Часть их хранится в научном архиве КНЦ РАН. В основном они связаны с разработкой двух тем: «Ссыльные Соловецкого монастыря» и «Политическая ссылка в Олонецкую губернию». Тема гонимых увлекла его, тем более, что среди них имелось немало известных, но полузабытых имен. Н.Н. Виноградов просмотрел большое число архивных дел из фонда канцелярии олонецкого губернатора, губернскую газету «Ведомости», различные энциклопедические издания, и, похоже, в 1934 г. сбор материала в основном закончил. Им был составлен список лиц, высланных в Олонецкую губернию из Закавказья в 1905 г. и список поляков, сосланных сюда же за участие в восстании 1863-1864 гг. Наброски для будущей книги-справочника «Биографии политических ссыльных Олонецкой губернии» были собраны в три объемистые папки (725 стр.), в которых в алфавитном порядке представлены списки и листки небольшого формата типа карточек с краткими биографическими данными ссыльных. Имеется и своего рода картотека биографических справок ссыльных Олонецкой губернии в трех папках (554 стр.). Расположены справки в алфавитном порядке по 5-10 строк на каждого и представлены как бы в двух вариантах: пространном (более 1000 карточек) и более кратком (около 700). Три папки (620 малоформатных страниц) занимают выписки о ссыльных Соловецкого монастыря XVII - XIX вв. из фондов канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. Биографические справки узников Соловецкого монастыря тоже занимают три папки (645 стр.)

Кроме того, имеются выписки из архивных источников и библиография по экономическому развитию (преимущественно, отсталости) Олонецкой губернии, а также воспоминания Н.И. Одинцова (на 25 л.), а также Я.И. Ефимова (на 3 л.), видимо, записанные им самим. Уцелело несколько машинописных копий статей: «Декабрист А.С. Горожанкин в Соловецкой тюрьме» (на 44 л.), «Первая большевистская ячейка в Петрозаводске» (на 6 л.), «Политическая ссылка в Олонецкой губ.» (на 4 л.), «Первая маевка на Керетьском лесозаводе в 1906 г.» (на 7 л.), «Краткая хроника революционных событий в Карелии: 1905-1909 гг.» (на 5 л.).

 Полная библиография работ Н.Н. Виноградова, как опубликованных, так и оставшихся в рукописи или черновых набросках, еще не составлена. Отсутствует и их источниковедческий и историографический анализ, что мешает по достоинству оценить вклад ученого в науку, точнее обозначить проблемы и вопросы, которые он первым начал разрабатывать, показать основательность выводов и заключений. Важно лучше понять слабые стороны и недостатки, отражающие объективные трудности, уровень и возможности науки той поры. Тем не менее, уже очевидно, что Николай Николаевич Виноградов внес весомый вклад в изучение истории и культуры Европейского  Севера  и Костромского Поволжья.

Некоторые итоги Жизнь Н.Н. Виноградова оборвалась на подъеме. Он тоже стал жертвой операции, проведенной в стране с июня 1937 по октябрь 1938 г. по приказу 00447 НКВД СССР. В общем списке репрессированных по Карелии он проходит как «антисоветчик». Его уволили из Института с 21 октября 1937 г. без указания причин и выплаты выходного пособия. А накануне арестовали по явно надуманному обвинению: «являлся участником контрреволюционной организации; присутствовал на нелегальных сборищах контрреволюционной организации, где обсуждали вопросы контрреволюционной практики, критиковали политику ВКП(б) и советской власти с контрреволюционной позиции; подбирал и обрабатывал материалы контрреволюционного содержания, хранил их в Институте и в контрреволюционных целях давал другим участникам организации для их распространения; занимался вредительской деятельностью». [22] Назойливое повторение слова «контрреволюционный» только оттеняет надуманность и вздорность обвинения.

В повседневной жизни Н.Н. Виноградов старался не давать поводов для подозрений, о своих  убеждениях предпочитал не распространяться, по отзывам коллег, был «очень скрытный человек и на политические темы разговоров всегда избегал». Его участие в общественной работе сводилось к членству в редколлегии  стенгазеты Института. Тем не менее, постановлением  «тройки» НКВД КАССР от 28 декабря 1937 г. Виноградову Н.Н определена высшая мера наказания – расстрел. Приговор приведен в исполнение 8 января 1938 г. в окрестностях г. Петрозаводска, скорее всего в карьере за Сулажгорским кирпичным заводом. Возможно, его останки теперь покоятся среди жертв, перезахороненных в братской могиле на Зарецком кладбище, рядом с Крестовоздвиженским собором. Реабилитирован Николай Николаевич Виноградов посмертно Постановлением Президиума Верховного Суда Карельской АССР от 1 июня 1963 г.  по ходатайству дочери.

Поведение Н.Н. Виноградова во время следствия и на допросах – тема деликатная. Он предстал перед обвинителями вполне зрелым, состоявшимся человеком, повидавшим на своем веку многое, не понаслышке знавшим силу и возможности карательных органов. Теперь же встал главный вопрос – жить или бесславно умереть, а значит, как вести себя. На первом допросе участие в контрреволюционной группе КНИИК Н.Н. Виноградов категорически отрицал, твердо заявив: «Не являлся и не являюсь». Но потом все же признал себя виновным в том, чего от него добивались. И вряд ли добровольно. Похоже, показания давались под нажимом, а то и физическим воздействием. По форме и по стилю они дублируют какую-то заготовку. Это видно из шаблонных показаний Н.Н. Виноградова о «вредительской»  деятельности С.А. Макарьева, которому он был многим обязан. При других обстоятельствах они выглядели бы кощунственно, как верх черной неблагодарности.

По тому же делу проходила и бывшая зав. библиотекой института Е.А. Ошевенская – методист городской библиотеки. Она вела себя почти так же, сначала отрицала свою причастность, а потом во всем призналась. В адрес С.А. Макарьева ею выдвигались те же заранее составленные и навязанные обвинения. Не имеем морального права и не станем осуждать их за этот тяжкий, совершенный по принуждению грех – оговор невинных людей, в данном случае своего бывшего руководителя и коллеги. Скорее всего, сказалось и осознание невозможности постоять за себя, доказать свою невиновность, защитить честь и достоинство.

О личной жизни Н.Н. Виноградова, характере, привычках и увлечениях, родственных связях известно немного. Это уже другая тема. Напомним лишь, что дочь – Анна Николаевна Виноградова - проживала в Ленинграде, а младший брат, профессор Петровско-Разумовской академии - в Москве. В Петрозаводске жизнь Н.Н. Виноградова проходила уединенно, а основное время отводилось научным занятиям и чтению. Приближение беды почувствовал, возможно, уже в 1935 г., когда в Институте  обнаружили «классово чуждые элементы» и «за засоренность ими аппарата» уволили, затем арестовали и в 1937 г. расстреляли С.А. Макарьева. В том же году к высшей мере наказания приговорен и Н.Н. Виноградов. Карелия лишилась еще одного подвижника, человека дела, разностороннего ученого, успешно сочетавшего научные исследования с решением прикладных задач, занимавшегося популяризацией научных знаний, выявлением, охраной и использованием памятников природы, истории и культуры, культурно-историческим наследием. Еще предстоит обстоятельнее проследить его жизненный путь, всесторонне оценить вклад в развитие гуманитарных исследований на Европейском Северо-Западе России, становление первого в Карелии научно-исследовательского Института. Без перемещения таких умов на Европейский Север страны качественное развитие данной территории было бы затруднено.

 

Список литературы и источников

 

1. Григорьев С.В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. Петрозаводск: Изд-во «Карелия», 1973. С.73 ; Его же. Внутренние воды Карелии и их использование. Петрозаводск: Карельское кн. изд-во, 1964.  С. 88, 117, 118, 229, 467, 517

2. Научный архив Карельского НЦ РАН, ф.1, оп. 26, д. 30. Автобиография Н.Н. Виноградова; Там же, ф.1, оп. 48, д.5, л. 33; Архив ФСБ Республики Карелия. П -11303

3. Русский фольклор. Библиографический указатель (1907-1944). Составитель М.Я. Мельц. Л., 1966.  683 с. (именной указатель. С. 624) . История, археология, этнография Карелии. Библиографический указатель советской литературы за 1917 – 1965 гг. Петрозаводск, 1967, С. 245 (Именной указатель); Богуславский Г.А. Острова Соловецкие. 3-е изд., Архангельск, 1978, 173 с.; Куратов А.А. Историография истории культуры Архангельского Севера (Учебное пособие к спецкурсу).  Вологда, 1989. 111 с. (Библиогр. Словарик; Виноградов Н.Н. С. 50-51); Кузнецова М.И. Николай Виноградов: перекосы судьбы // Русские первенцы: Сб. статей, М., 1996, С.383-387; Ученые Карельского научного центра РАН. Биографический словарь. Петрозаводск: РИО КНЦ РАН, 1996.  С.86 ; Изд.2, дополненное и переработанное, 1999. С.257-258.; Северная энциклопедия, М., 2004. С. 149-150. Поморская энциклопедия (История Архангельского Севера). Архангельск, 2001. С. 101-102. Карелия. Энциклопедия. Т.1, Петрозаводск, 2007. С. 212.

4. Костромские епархиальные ведомости, 1899, ч. неоф., № 1,3,7.

5. Архив Управления КГБ по Костромской области (Архив УКГБ КО), д.2413 – С., л. 4-5

6. КИАМЗ, КОК, 42005. Письмо Н. Виноградова родителям (от 1 декабря  1904 г.)

7. КИАМЗ, КОК, 42004, 42006, 42007. Виноградов Н.Н. Письма родителям.

8. ГАКО, Ф. р. – 550, оп. 1, д. 110, л.2 об.

9. ГАКО, Ф.р. - 550, оп.1, д. 110, л.1; Архив УКГБ КО, д. 2415 – С, л. 5 об.

10. ГАКО, ф. 130, оп. 10, д.1088. Воля народа. Кострома. 1917, 18 октября, № 92.

11. Воля народа. Кострома, 1917, 18 октября, №92;  Олонецкие губернаторы и генерал-губернаторы. Биографический справочник. Петрозаводск, 2006, Шиловский Петр Петрович. С. 86-89.

12. Газета «Русская мысль», 1913, 19 июня

13. КИАМЗ, н/в 13376.; Архив СПб филиала РАН, ф. 134, оп. 3, д. 279, л. 37.

14. ГАКО, ф. р. – 550, оп. 1, д.110, л. 3, об. – 4.; Архив УКГБ КО, д.2415 – С., л. 60.

 15. Лихачев Д.С. Беседы прежних лет // Наше наследие, 1993, №26, С.51.; Дряхлицын Д.Н. Деятельность Н.Н. Виноградова в Соловецком обществе краеведения (1926-1932). // «Материалы IV Григорьевских чтений» (6-8 октября 1994). Кострома. 1994,  С. 15-19.

16. Журнал «Север», Петрозаводск, 1990. № 9. Кроме того, упомянем такие книги как: Анциферов Н.П. Из дум о былом. М., 1992; Волков О.В. Век надежд и крушений. М, 1989; Голицын С. Записки уцелевшего. М, 1990. Доднесь тяготеет. Записки вашей современницы. Вып. 1, 1989; Лихачев Д.С. Я вспоминаю. М., 1991; Мальсагово С. Адские острова…Алма-Ата, 1990.; Чирков Ю.И. А было все так. М. 1991.; Ширяев В. Негасимая лампада. М., 1991; Соловецкая память: (описание А.А. Евничева и П.К. Казернова, 1934) // Проблемы изучения истории и культуры средневековой Арктики. Сб. научн. статей, М.,1990. 301 с.

17. Академическая наука в Карелии. 1946-2006. т.1. М.: Наука. 2006. С.21-35.

18. Виноградов Н.Н. Размыв порога Ужма на р. Кемь. – Карело-Мурманский край, 1932, № 7-8.; Виноградов Н.Н. ж. Советская Карелия, 1932, № 5-6

19. Виноградов Н.Н. Словник КСЭ. Петрозаводск, 1935.

20. Гурина Н.Н. Оленеостровский могильник. Вступительная статья В.И. Равдоникаса. М.-Л. МИА, № 47, 1953.

21. Савватеев Ю.А. Степан Андреевич Макарьев: жизнь и деятельность (к 100-летию со дня рождения) // в сб. научн. трудов «Вепсы: история, культура и межэтнические контакты». Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1999. С. 10 – 41.

22. Архив ФСБ РК. П – 11304. Научный архив КНЦ РАН, ф.1, оп. 26, д.30.; ф.1, оп. 48,д. 5, л. 33.

 

 

Некоторые из научных публикаций Н.Н. Виноградова

(в хронологическом порядке)

 

Виноградов Н.Н. О народном говоре Шунгенской волости Костромского уезда. Ч. 1: Фонетика. СПб, 1904.

Виноградов Н.Н. Описание пчеловодства Семиловского прихода Шишкинской волости Костромского уезда. Кострома, 1904.

Виноградов Н.Н. Царь Максемельян и его непокорный сын Одольф. Старый текст и несколько слов по поводу текста. СПб.: Тип. Импер. АН, 1905. 68 с. (Отд. оттиск из «Изв. Отделения русского яз. и словесности Росс.АН»). Т.10, Кн.2. 1905. С. 301-338.

Виноградов Н.Н. Соловецкие лабиринты. Их происхождение и место в ряду однородных доисторических памятников. Соловки, 1927. 178 с. 7 л. Табл. (Соловецкое общество краеведения. Материалы. Вып. 4).

Виноградов Н.Н. Новые лабиринты Соловецкого архипелага. Лабиринт Б. Заяцкого острова. Соловки, 1927. 41 с. 1 л. илл.  (Соловецкое общество краеведения. Материалы. Вып. 12).

Виноградов Н.Н. Старообрядчество в Кеми в половине XIX столетия. Карело-Мурманский край, 1927, № 2. С.32-33.

Виноградов Н.Н. Карельские «рудознатцы» XVII века – Карело-Мурманский край, 1927, № 2.

Виноградов Н.Н. Обозрение христианских древностей Соловецкого Музея общества краеведения. Отдел 2. Заповедник Б. Заяцкого о-ва (деревянная Андреевская церковь). Материалы СОК – Соловки, 1927. Вып. 13.

Виноградов Н.Н. Доисторическая археология на Соловках – Человек, 1928, № 1. С. 98.

Виноградов Н.Н. Кудеяр в Соловках (по поводу одной легенды). Карело-Мурманский край, 1928, №2. С. 30-32.;

Виноградов Н.Н. К истории политической ссылки в Карелии. Георгий Львович Андрузский. // Карелия. Ежегодник Каргосмузея за 1928 г. т.1. Петрозаводск, 1930. С. 88-93.

Виноградов Н.Н. Что пели в ссылке. Начало. Альманах. Петрозаводск, 1934, Кн. 1.С. 45-47.

Виноградов Н.Н. Первая забастовка на Онегзаводе. Карело-Мурманский край, 1935, № 4. С.33-34.

Виноградов Н.Н. Рыбные ловли на Онежском озере четыре века тому назад. // Рыбное хозяйство Карелии. Вып. 3. Л. 1936. С. 213-217.

Виноградов Н.Н. Золотые россыпи в Петрозаводске (из прошлого). Красная Карелия, 1936, №39 (о поисках золота в долине р. Лососинки).

Виноградов Н.Н. Опыт работы с носителями фольклора. Красная Карелия, 1937, №54, 6 марта.

Виноградов Н.Н. и Кан И. Хранители великого богатства. Красная Карелия, 1937, № 56, 10 марта.

Виноградов Н.Н. Пушкин – фольклор – Карелия. Красная Карелия, 1937, № 33, 10 февраля.

Виноградов Н.Н. Фольклор Карелии: Библиографический указатель материалов по  фольклору, содержащихся в местных изданиях б. Олонецкой губ. (1838-1937). Петрозаводск, Изд-во Карельского НИИ культуры, 1937. 216 с. (Карельский  НИИ культуры. Серия библиогр. Вып.1).

 

 

© Ю.А. Савватеев

 

 

Журнал создан в сотрудничестве с Министерством регионального развития Российской Федерации

 

 

Назад

При перепечатке оригинальных материалов обязательна ссылка на
«Вопросы истории и культуры северных стран и территорий»